Ты обедала у Лужского? — В письме от 4–6 ноября Книппер рассказывала: «Обедали у Лужских, где была Раевская с братом. Обедали с аппетитом, вкусно очень было — грибки, селедочки, закуски, чудные пирожки, тающие во рту, осетрина, говядина с овощами и шоколадное мороженое» (там же, стр. 41).
В «Мих<аиле> Крамере» он хорош… — В. В. Лужский исполнял в пьесе Г. Гауптмана «Микаэль Крамер» роль Лахмана.
Вообще «Крамер» идет у вас чудесно, Алексеев очень хорош… — Чехов смотрел «Микаэля Крамера» в Художественном театре на генеральной репетиции, в канун своего отъезда из Москвы, 25 октября 1901 г. Станиславский, исполняющий в этой пьесе заглавную роль, писал о «Микаэле Крамере» 7 ноября 1901 г. В. В. Котляревской: «Постановка „Крамера“ удалась. Я редко решаюсь признаться в этом. Пьеса чудесная, и… из 10 человек один едва понимает, что ему говорят со сцены. Публика интересуется мещанской драмой Арнольда и не слушает совершенно самого Крамера. Я впал в отчаяние, думал, что я сам тому причиной, но меня уверяют, что роль удалась. Чехов даже танцевал и прыгал от удовольствия после 2-го акта, того самого, который не слушает публика. Что писали о самой пьесе, Вы не можете себе представить! Вот я и мечтаю, чтоб окончательно успокоить себя и выяснить вопрос: кто виноват — я или публика, — играть поскорее Крамера в Петербурге. Я теперь в таком настроении, что все петербургское меня привлекает, а московское отталкивает. Вообще, против нашего театра в нынешнем году сильная, небывалая травля. Это очень беспокойно и мешает работать» (Станиславский, т. 7, стр. 221).
3529. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ
9 ноября 1901 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Неизд. письма, стр. 35.
Почтовая открытка с портретом Чехова.
А. Л. Вишневский ответил 13 ноября 1901 г. (ГБЛ).
Я жив и здоров. — «Рад, главным образом, что Вы, слава богу, живы и здоровы, и те, кто приезжали из Ялты и видели Вас, говорят, что Вы очень помолодели и выглядите превосходно! — отвечал Вишневский. — Помните, я Вам говорил, что в нас лежит хорошая закваска, мы можем неделю киснуть и иметь вид плохой, но стоит только нам чуть-чуть поправиться, как мы совсем молодцами!»
…как здоровье Александра Родионовича… — В ответном письме Вишневский сообщил о здоровье Артема: «Александр Родионович уже три раза играл: „Чайку“, „Три сестры“, „Дядю Ваню“. Хотя еще на одно ухо не слышит, но играет по-прежнему превосходно». О болезни А. Р. Артема см. также примечания к письму 3515*.
Он ахнуть не успел, как на него медведь насел. — Из басни И. А. Крылова «Крестьянин и работник»:
Крестьянин ахнуть не успел,
Как на него медведь насел. Та же цитата — в рассказе «У знакомых» (1898) и пьесе «Три сестры» (действие первое).
3530. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
9 ноября 1901 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 142–143.
Ответ на письмо О. Л. Книппер от 5 ноября 1901 г.; Книппер ответила 15 ноября (Переписка с Книппер, т. 2, стр. 39–40, 67–68).
Роксанова опять играла в «Чайке»? — Впервые Роксанову в роли Нины Заречной Чехов увидел 1 мая 1899 г. на закрытом спектакле, который руководители Художественного театра устроили специально для него. Неблагоприятное впечатление от ее игры Чехов описал в письме к Горькому от 9 мая 1899 г. (см. также письмо к Книппер от 29 сентября 1899 г. — т. 8 Писем). В ответном письме Книппер успокаивала Чехова: «Не бойся насчет „Чайки“. На днях начинает заниматься с Вл. Ив. Марья Петровна <Лилина> ролью Нины».
В присланном репертуаре прочел также, что репетируется «Иванов». — Еще в феврале 1900 г. Немирович-Данченко писал Чехову о желании поставить на сцене Художественного театра «Иванова»: «Во-первых, мы решили ставить „Иванова“ и приступить к репетициям теперь же, т. е. Великим постом, следом за „Снегурочкой“ Островского» (Немирович-Данченко, стр. 212). 22 августа 1901 г. Книппер сообщала: «Немирович и Санин говорили мне, что хотят ставить „Иванова“. Ты ведь не будешь восставать? Может, сделаешь незначительные перемены, но постановка эта — дело хорошее. Без Чехова нельзя. Но, увы, мне Сару наверное не дадут, и от ревности я буду погибать» (Переписка с Книппер, т. 1, стр. 418). На вопрос Книппер — будет ли он восставать против постановки «Иванова» на сцене Художественного театра, Чехов в августе ответа не дал. 22 сентября 1901 г. в «Русских ведомостях» (№ 262) появилось сообщение: «Как нам передают, среди артистов труппы Московского Художественного театра, не участвующих в пьесах, включенных в репертуар настоящего сезона, возникло предположение дать несколько „добавочных“ спектаклей. По слухам, проект этот одобрен дирекцией театра, хотя вопрос окончательно еще не решен. Для первого опыта намечена пьеса А. П. Чехова „Иванов“». Об этом же извещал «Ялтинский листок» (1901, № 113, 30 сентября). Об идее создания «добавочных» спектаклей писал В. Э. Мейерхольд А. Н. Тихонову 6 мая 1901 г. (см.: В. Э. Мейерхольд. Статьи, письма, речи, беседы, ч. 1. М., 1968, стр. 71). 6, 9 и 11 ноября в Художественном театре состоялись репетиции отдельных сцен пьесы Чехова «Иванов», намеченной к постановке. После третьей репетиции пьеса была снята с репертуара. Книппер написала по этому поводу: «Об „Иванове“ не беспокойся — я думаю, что это делается для успокоения актеров, якобы страждущих, и до спектакля это не дойдет, и потому ты не волнуйся». «Иванов» был поставлен в Художественном театре только после смерти Чехова (премьера — 19 октября 1904 г.).
Горький уже написал… — «Мещане».
…Бальмонт, Леонид Андреев… — О Бальмонте см. примечания к письму 3520*. Л. Андреев в сентябре 1901 г. намеревался переделать в пьесу свой рассказ «В темную даль». Это намерение горячо поддержал М. Горький (ЛН, т. 72, стр. 96). Он же рассказал об этом Немировичу-Данченко (там же, стр. 98). Однако вскоре Л. Андреев отказался от этого намерения и в ноябре 1901 г. начал работу над драмой «Брат и сестра» (см. письмо Андреева к Горькому от 31 октября 1901 г. — там же, стр. 103–104). Андреев написал три первых акта пьесы, но в 1902 г. переделал ее в четырехактную драму «Закон и люди». Пьесы Андреева ставились на сцене Художественного театра значительно позднее.
…Телешов и др. уже пишут. — Пьесы Телешова не шли в Художественном театре.
…радуюсь, что ты веселишься. — Книппер писала: «Вечером играла „Дядю Ваню“, а потом ездила на пирушку нашу на Божедомку, и там пробыли до четвертого часу. Я веселилась, т. е. бесилась, как бывало в 15 лет. Из „генералов“ никого не было, только Морозов, который был мил и очень прост. Все дурачились и бесились, просто и хорошо, хохотали, пели».
…получил я от Романа письмо. Живет он в Поповке, женился. — Речь идет о письме от бывшего работника Чеховых в Мелихове Р. К. Постникова (без даты, с пометой Чехова «1901, XI» — ГБЛ), в котором он поздравляет Чехова с женитьбой и сообщает о своей женитьбе на жительнице села Поповки Матрене Егоровне.
Получил также письмо из г. Александрии ~ Малошийченко. — Н. Ф. Малошийченко писал 29 октября 1901 г.: «Вчера, 28 октября 1901 года в г. Александрии Херсонской губернии, труппой московских драматических артистов была поставлена Ваша драма „Три сестры“. Вся интеллигентная александрийская публика ждала с захватывающим интересом постановки этой драмы, хотя ее раньше некоторые и читали, но драматическое произведение понять труднее читая, чем на сцене. И в результате увидели на сцене почти в продолжении 4-х актов спячку. Исполнители драмы спят, жалуются на тоску, терзаются и плачут. А отчего, какое у них горе? — никто не может уяснить себе <…> Прозоров говорит шумные слова, стремится ввысь, к совершенству, а на самом деле опошляется до низости, закладывает дом своих сестер, играет, умышленно не видит связи жены с председателем, и все-таки продолжает говорить о чем-то высоком, а о чем именно, ей-богу, никто не в состоянии сказать. Что это за человек, скажите, скажите, ради бога, ведь на Вас надежда как на людей передовых, людей мысли. О жене и говорить нечего. Но вот в чем дело: ее обвиняют в пожаре (зачем у Вас пожар?). Почему? Подожгла она что ли? Так зачем? Ирина и все сестры видят конец всем страданиям в Москве. Почему? Что для них Москва? О каком труде говорит Ирина? Что за кирпичный завод, куда она хочет ехать сперва с бароном, а затем сама? Чего она терзается, чего плачет, какой у нее характер? Ах, господи, господин Чехов, разъясните это. Ведь я на Вас смотрю, как евреи смотрели на огненный столб. Ольга не хотела быть начальницей гимназии, говорила о каких-то страданиях; опять, что за характер? Каков ее идеал? Маша понятна, Кулыгин тоже. Вершинин и Тузенбах мечтают о жизни через 200 лет, т. е. даже не мечтают, а строят предположения, ни на чем не основанные. О каком труде трактует Тузенбах, на чью пользу труд — народа ли? Почему Ирина не любит барона? Ведь у них один идеал; оба стремятся к труду (только Ирина падает духом, служа в телеграфе и в конторе, а какого же труда она жаждет?). Скажите, что это за человек Соленый, идиот, оригинал ли, или что? Доктор понятен. Умоляю Вас, разъясните, облегчите. Ведь теперь так много различных течений и направлений, что, право, трудно попасть в такое, какое бы привело к тихому пристанищу. Душа жаждет знаний. Фу, кажется все это я написал сущую чепуху, но простите, я человек мало образованный и мало знающий, но стремление к знаниям слишком велико. Почти все, читанные мною Ваши сочинения, я понимаю. Но вот „Три сестры“ — сфинкс да и только. Если Вы удостоите нашу публику своим вниманием, то напишите, ради бога, в каком-либо журнале или газете разъяснение драмы „Три сестры“, или, может быть, Вы прямо напишете мне в город Александрию, что именно Вы хотели сказать этой драмой. Если думаете напечатать в каком-нибудь журнале, то, пожалуйста, не откажите написать мне, в каком именно журнале (за какой месяц). Ведь я вижу — Вы не гордый человек и обратите свое внимание на крик души, ищущей знаний. Все Ваши произведения напечатаны для читающей публики, должны же Вы разъяснять, чего она не понимает» (ГБЛ).