Я приеду, когда напишешь, но во всяком случае не позже 15 сентября. Это как там хочешь, а дольше терпеть я не намерен. Буду жить в Москве до декабря*, пока не прогонишь.
Немочка, пришли пьесу Немировича!* Я привезу ее в целости. Прочту очень внимательно.
Я привезу с собой очень немного платья*, остальное куплю в Москве. Теплого белья куплю, пальто куплю, плед и калоши возьму (приеду в старом пальто). Одним словом, постараюсь ехать так, чтобы не было багажа.
Для платья устраиваю шкаф громаднейший — для себя и для своей супруги. Моя супруга очень сердита, надо устраивать для нее жизнь поудобней. Вчера мыл голову спиртом.
Целую и обнимаю мою старушку. Да хранит тебя бог. Еще немножко — и мы увидимся. Пиши, пиши, дуся, пиши! Кроме тебя, я уже никого не буду любить, ни одной женщины.
Будь здорова и весела!
Твой муж Антон.
Книппер-Чеховой О. Л., 4 сентября 1901*
3463. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
4 сентября 1901 г. Ялта.
4 сент. 1901.
Вот я как о тебе забочусь! С этим паспортом ты можешь жить, сколько тебе угодно и где угодно, с мужем или без оного. Только ты должна: 1) расписаться на паспорте на странице 6 «Ольга Чехова», и 2) расписаться в ялтинской полиции в том, что паспорт тобою получен; это ты сделаешь, когда опять будешь в Ялте. Итак, видишь, ты теперь совсем ялтинская, до гробовой доски. Хотел я сначала сделать тебя женою «почетного академика»*, но потом решил, что быть женою лекаря куда приятнее*.
Живи мирно, благородно, будь ласкова, а я тебя буду целовать за это каждый день. В Одессе прошли «Три сестры», как пишут, с большим успехом*. Сегодня я остригся, мыл голову, подстриг бородку, гулял по набережной, потом обедал дома вместе с д-ром Реформатским.
Пиши каждый день, а то отберу паспорт. Вообще я буду держать тебя в строгости, чтобы ты боялась меня и слушалась. Я тебе задам!
Твой суровый муж
А. Чехов.
Квартиры нашей я еще не видел, но ты так хорошо говоришь о ней, что я уже доволен ею, очень доволен*, дуся моя. Спасибо тебе за хлопоты, дай бог здоровья.
Книппер-Чеховой О. Л., 5 сентября 1901*
3464. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
5 сентября 1901 г. Ялта.
5 сент. 1901.
Милый мой песик, сегодня нет от тебя письма, а вчера было сердитое, короткое… Ты не в духе? Отчего?* Вот уже третий день, как мне нездоровится; болит спина, болят руки, вообще настроение неважное. Но всё же я бодр, с надеждой взираю на будущее, и даже сегодня у меня обедают двое: Бунин и один прокурор*. И несмотря на больную спину, хлопочу неистово насчет спектакля в пользу Благотворительного о<бщест>ва*. Будет играть Орленев, будет петь цыганка Варя Панина, которая теперь здесь.
Я получил письмо от дяди Саши, очень хорошее, смешное*; буду ему писать, когда уйдут гости. Был у меня на днях один остроумовский ординатор*, рассказал, что Остроумов прописывает теперь очень охотно, чуть ли не с восторгом, эвкалиптовое масло плюс скипидар — для растирания. Я выписал себе из аптеки, но растирать надо 15 минут и надо, чтобы кто-нибудь другой растирал — ну и ничего не вышло.
Гости пообедали, посидели и ушли*. Я нездоров. В телефон получил известие, что в 6 часов приедет ко мне с* визитом цыганка. Видишь, какая теперь бойкая жизнь! Доложили, что пришел художник какой-то.
Художник пришел с просьбой: хочет писать с меня портрет; и у него горло болит — хочет полечиться.
Ну, прощай, моя жена, бог с тобою. Я тебя люблю и буду любить. Целую тебя, целую твои руки. Пиши про квартиру, я скоро приеду.
Твой муж А. Чехов.
Книппер-Чеховой О. Л., 6 сентября 1901*
3465. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
6 сентября 1901 г. Ялта.
6 сент.
Милая дуся, сегодня мне легче, но всё же еще достаточно скверно. Приеду в Москву 15 или 17-го — так решил окончательно.
Вчера вечером пришел ко мне некий незнакомец, московский доктор, и сидел, сидел, сидел… я чуть было не заревел с отчаяния. И сегодня приказал Арсению никого не принимать. Баста!
Я сначала полагал, что у меня, пожалуй, брюшной тиф, теперь же вижу, что это не то и что завтра или послезавтра буду уже здоров совершенно.
Конечно, бродить по миру с котомкой на спине*, дышать свободно и не хотеть ничего — куда приятнее, чем сидеть в Ялте и читать статьи про режиссера Кондратьева, этого тупого человека.
Дяде Саше буду писать. О моем здравии не беспокойся, песик милый, всё благополучно. Скоро увидимся.
Целую и дядю Сашу, и Николашу, и тетку Лелю, и тебя целую. Марфуша всё еще в больнице. Бунин жизнерадостен. У Срединых я еще не был.
Ну, бог с тобой. Будь жива и здорова.
Твой Antonio.
Зальца А. И., 7 сентября 1901*
3466. А. И. ЗАЛЬЦА
7 сентября 1901 г. Ялта.
7 сентября 1901. Ялта.
Милый и дорогой Александр Иванович, неожиданно получил от Вас письмо и не знаю, как благодарить Вас. Мне, младшему сверхштатному медицинскому чиновнику, отставному, да притом еще женатому на актрисе, которой я вынужден* был послать на сих днях отдельный вид на жительство, мне, повторяю, было чрезвычайно лестно и приятно получить письмо от дядюшки-капитана, холостого и притом пьющего одно лишь молоко*. Шлю Вам благодарность вместе с приветом и с девицей, которую Вы найдете на следующей странице.
Скоро я приеду в Москву. Повидаемся, выпьем по стаканчику: Вы — молока, я — пива. А пока крепко жму Вам руку, целую Вас, милый дядя Саша, и желаю Вам здоровья и счастья.
Ваш А. Чехов, сверхштатный племянник.
На конверте:
Москва. Его высокоблагородию Александру Ивановичу Зальца.
Хамовники, Пуговишников пер., д. Касаткиной, кв. 7.
Книппер-Чеховой О. Л., 7 сентября 1901*
3467. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
7 сентября 1901 г. Ялта.
7 сент. 1901.
Приеду я 17 сент<ября>, так как выеду из Ялты 15-го, это решено и подписано. Так тому, значит, и быть. Ты получишь от меня телеграмму: «понедельник»*. Это значит, что я приеду в понедельник утром.