И Бухарест был занят русскими войсками: его занял известный нам Каразин при помощи валахского вельможи Кантакузина, с которым у него уже давно был уговор действовать вместе для освобождения христиан от турок. Господари молдавский и валашский были в плену; но над нижним течением Днестра, столь важным теперь в стратегическом и политическом отношениях, господствовала сильная крепость Бендеры. 21 сентября в Совете Екатерина объявила: «Как может статься, во сто лет не случится подобной нынешней оказии, то, кажется, оною воспользоваться и надлежит, и для того, предвидится, нужно, отделя корпус от Первой армии и от Второй, велеть оному прямо идти с довольным числом осадной артиллерии к Вендорам брать оную крепость, пока оборонить ее некому». К Румянцеву Екатерина писала в октябре: «Что касается до будущей кампании, предварительно скажу вам мысли, кои бродят в моей голове и коих я еще не утвердила вовсе. Будущая кампания, кажется, должна производиться на Дунае, так как нынешней положено было происходить на Днестре. Если б же нынешняя осень нам доставила Бендеры, то половина, кажется, уже бы сделана была». Бендеры не были взяты в 1769 году; но другие части обширного плана выполнялись, несмотря на все затруднения.
Первым делом в самом начале года было занятие Азова и Таганрога, занятие беспрепятственное, потому что турки при объявлении войны не позаботились укрепиться в этих местах. Иначе распорядилась Екатерина; она предписала: «Сначала сделать укрепление в Азове для обороны от нечаянного нападения, а потом и настоящее и всю прочую работу без потеряния времени и с поспешностию производить». Но укреплений было мало; главною мыслию Екатерины было устройство флотилии на Азовском море, и она отдалась этой мысли со всей своей страстностию, что видно из переписки ее с контр-адмиралом Синявиным, которому поручено было устройство флотилии. Переписка эта очень напоминает переписку Петра Великого о любимом его деле. «Алексей Наумович! – писала Екатерина Синявину в мае, – посылаю вам гостинцы – три чертежа, которые до тамошних мест принадлежат: 1) разные виды берегов Черного моря, даже до Царяграда; 2) Азовское море; 3) корабль, на Воронеже деланный и на воду там же спущенный. Оные, я думаю, будут вам приятны и, может быть, еще, сверх того, и полезны. Пожалуй, дайте мне знать, ловко ли по реке Миюс плыть лесу в Троицкое, что на Таганроге, и ваше о том рассуждение, также есть ли по Миюсу годные леса к корабельному строению. Я чаще с вами в мыслях, нежели к вам пишу. Пожалуй, дайте мне знать, как нововыдумленные суда, по вашему мнению, могут быть на воде и сколько надобно, например, времени, чтоб на море выходить могли». Еще сильнее забота Екатерины об азовском флоте выразилась в записке ее, читанной в заседании Совета 5 ноября: «Мое мнение есть, чтоб Таганрогскую гавань отдать в ведомство Синявину с тем, чтобы ее поставил в такое состояние, чтобы она могла служить как к убежищу судам, так и для построения судов, а наипаче галер и других по тому месту способных судов. Я ему дам на то и на другое на первый случай 200000 рублев, а с ним условиться надобно о заведении там адмиралтейского департамента и служителей по мере тамошней морской силы. В реке Доне же никакой способности нету по ее мелям к построению или, лучше сказать, к плаванию вниз судов. Главный предмет – будущий годна Азовском море, кажется, быть должен для закрытия новозаведенных крепостей, чтоб сделать нападения на Керчь и Тамань и завладеть сими крепостцами, дабы зунд Черного моря чрез то получить в свои руки, и тогда нашим судам способно будет крейсировать до самого Цареградского канала и до устья Дуная. Если же грузинцы овладеют краем того же Черного моря, то нашим судам в случае противной погоды одно важное прибежище прибавится. Итак, прошу, если Совет с вышеписаным согласен, прилежно входить в представления Синявина и сего ревностного начальника снабдевать всем, в чем только он может иметь нужду и надобность, чем и меня весьма одолжите, ибо донская экспедиция есть дитя, кое у матери своей крепко на сердце лежит».