Почему Вы думаете, что издавать Вашу книгу надо у Сытина, а не у Риккера?* Как бы то ни было, писать Сытину я не буду, это бесполезно; с ним надо поговорить обстоятельно, в «Славянском базаре» за завтраком. Погодите, в конце сентября я приеду в Москву* и тогда поговорю с ним. Вместе пойдем завтракать — это еще лучше — и устроим все, буде не помешают какие-либо соображения.
Итак, стало быть, до конца сентября. К Рождеству же напечатать успеете.
А я все кашляю. Как приехал в Ялту, так и стал бултыхать — с мокротой и без оной. Дождей здесь нет, пыльно.
Ну-с, будьте здоровы, желаю Вам здравия и всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
Бунину И. А., 11 сентября 1902*
3829. И. А. БУНИНУ
11 сентября 1902 г. Ялта.
Милый Иван Алексеевич, за что Вы меня оштрафовали? За какую вину? Что я Вам сделал? Почему Вы не прислали мне «Новых стихотворений»*? Ах, молодой человек, молодой человек!
Здесь нет дождя, пыль, ветер. Становится холодно. Будьте здоровы и великолепны.
Ваш А. Чехов. 11 сентября 1902. Ялта.
Книппер-Чеховой О. Л., 12 сентября 1902*
3830. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
12 сентября 1902 г. Ялта.
12 сентября.
Милая моя, дуся, ты пишешь, что 9-го сентября было твое рождение*. Отчего же я не знал этого? Поздравляю мою новорожденную и конечно извиняюсь, так как ничего больше не остается, как только извиняться. В своем последнем письме ты, между прочим, упрекаешь меня за то, что я обманул тебя*, остался в Ялте. Но разве я мог приехать? Ведь я кашлял неистово, зверски, всего меня ломало, я злился и скрипел, как старый воз с неподмазанными колесами. У вас снег, а здесь погода мерзкая, ни капли дождя, дует сухой пыльный ветер, по вечерам очень холодно. И вот теперь изволь решать вопрос, здесь ли мне оставаться или в Москву ехать.
Л. Средин приехал, был у меня. Скоро в Москву прибудет Миролюбов, побывает у тебя. Вероятно, и я скоро приеду, так как сидеть здесь невесело, да и все равно надо уехать, как ни финти. Кровохарканья не было ни разу.
Ты пишешь, что, по словам Штрауха, ты уже выздоровела, а между тем не ездишь на извозчике, все ходишь пешком. Почему это так? Или выздоровела, да не совсем?
Пиши о здоровье подробней — об этом просил и прощу настойчиво, на основании законов, по которым жена должна быть на повиновении у мужа.
Дусик мой, целую тебя в лоб и затылок, скучаю без тебя отчаянно. Веди себя хорошо, не простуживайся, не хандри. Бог тебя благословит.
Твой А.
На конверте:
Москва. Ее высокоблагородию Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
Книппер-Чеховой О. Л., 14 сентября 1902*
3831. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
14 сентября 1902 г. Ялта.
14 сент.
Собака, здравствуй! Здоровье мое теперь в общем недурно, кашель гораздо меньше. В купальне я не простужался*, не выдумывай, сделай милость. У меня просто произошло обострение легочного процесса вследствие ялтинского зноя и невообразимой пыли. Теперь стало холодно — и я ожил.
Опять-таки повторяю: я не взял тебя с собой*, потому что Штраух не позволил. И мне кажется, что ты со мной все равно бы не поехала. Ты была уже охвачена своими интересами — театром, съездом актеров, живыми разговорами, и тебе было уже не до Ялты. Ну, да все равно, дусик мой необыкновенный, скоро, вероятно, увидимся. Я отсюда поеду в Nervi через Москву* и буду сидеть в оной Москве, около своей супружницы столько времени, сколько только можно.
Поздравляю с роялью*. Поиграй на нем, и если он окажется в самом деле хорошим, то не купить ли нам его в собственность? Подумай, собака. Я приеду, и тогда решим. Ведь Николаша не выберет дурного инструмента.
Вина я не выслал тебе*, потому что сам привезу. Пьесы не могу писать*, меня теперь тянет к самой обыкновенной прозе.
Холодно, барометр тянется все выше и выше, дождя нет, и не похоже, что он будет когда-нибудь. Я стал есть помногу. Мух теперь в комнатах чертова пропасть (на дворе им холодно), попадаются они в кофе и в супе. На море качает. Пыль.
Миролюбов поехал, привезет от меня 200 р. — это на харчи тебе и Маше. Он или теперь вручит деньги, или вышлет из Петербурга, это смотря по обстоятельствам.
Каждый день ем арбузы.
До свиданья, деточка моя! Целую тебя, подбрасываю вверх, потом ловлю и, перевернув в воздухе неприлично, обнимаю, подбрасываю и опять обнимаю и целую мою актрисулю.
Нет ли каких новых пьес? Не предвидятся ли?
Твой А.
На конверте:
Москва. Ее высокоблагородию Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
Комиссаржевской В. Ф., 14 сентября 1902*
3832. В. Ф. КОМИССАРЖЕВСКОЙ
14 сентября 1902 г. Ялта.
14 сентября 1902.
Дорогая Вера Федоровна, я скоро поеду в Москву*, а оттуда в Nervi*, или прямо в Nervi, поеду, как мне кажется, скоро, но когда именно, еще неизвестно, дня не назначено. Все дело в кашле, и если он не уймется и вообще мне не станет легче, то пожалуй задержусь в Ялте, но все-таки, вероятно, к первому октября я уже уеду.
А когда Вы будете в Севастополе? Не увидимся ли мы там?
Здесь погода неважная: холодно, пыль, дождя не было чуть ли не с самой весны. И чем раньше убегу, тем лучше.
А мне самому нужно бы и хотелось бы повидаться с Вами и поговорить.
Будьте здоровы, желаю Вам всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
Ялта.
Телешову Н. Д., 14 сентября 1902*
3833. Н. Д. ТЕЛЕШОВУ
14 сентября 1902 г. Ялта.
Дорогой Николай Дмитриевич, большое Вам спасибо! Сегодня я получил Вашу «Белую цаплю»* и «Книгу рассказов и стихотворений»*. Я прочел уже почти все — и многое мне понравилось, многое очаровало. Ваши вещи — прелесть, «В сочельник» и «Песня о слепых» (особенно конец) показались мне необыкновенно хорошими, великолепными, быть может оттого, что я давно уже не читал беллетристик. Спасибо большое, большущее! Крепко жму руку и прошу не забывать меня в святых молитвах. Поклон и привет завсегдатаям «сред»*.
Ваш А. Чехов.
14 сент. 1902.
На обороте:
Москва. Его высокоблагородию Николаю Дмитриевичу Телешову.
Чистые пруды, д. Тереховой.