Шлю письмо. — Письмо 4061.
…пиши подробно, когда увидимся. — Книппер отвечала: «Вчера получила твою телеграмму. Не понимаю, почему ты прекратил так рано свою переписку со мной, ведь Маша тебе говорила, что я раньше 4-го не уеду в Питер. И отчего ты не писал прямо в театр? Почти все туда адресуют. Просто поленился писать, сознайся, надоело? Ну, милый, еще немножко, и увидимся. Я выезжаю отсюда 24-го и 25-го буду в Москве. Не говори потом, что я не писала. Я уже это не первый раз пишу».
4061. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
8 апреля 1903 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 335.
Год устанавливается по почтовым штемпелям на конверте: Ялта. 3 IV. 1903; С.-Петербург. 13 IV. 1903.
Ответ на телеграмму О. Л. Книппер от 5 апреля 1903 г. (ГБЛ). См. предыдущее* письмо.
4062. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
9 апреля 1903 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 336.
Год устанавливается по почтовым штемпелям на конверте: Ялта. 10 IV. 1903; С.-Петербург. 14 IV. 1903.
О. Л. Книппер ответила 14 апреля 1903 г. (Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 264–265).
Пьесу буду писать в Москве… — «Вишневый сад».
…корректуру не дают читать. — Чехов в это время правил первую корректуру «Невесты» (см. т. 1 °Cочинений, стр. 466).
Бунин уехал в Одессу… — О своем пребывании в Ялте в марте 1903 г. И А. Бунин вспоминал: «Ни с одним писателем я не был в таких отношениях: мог часами, сидя вместе в кабинете, молчать, а с Чеховым мы иногда проводили так целые утра. Иногда мне казалось, что все-таки я мешаю ему, и вечером, при прощанье, выдумывал, что мне утром нужно куда-то, в этом случае он трогательно настойчиво начинал приглашать и шутя говорил: если вам не скучно со старым писателем… В этот приезд я уже останавливался в лучшей гостинице в Ялте, в „России“. И он туда как-то вечером позвонил и сказал, чтобы я нанял извозчика и приехал за ним, чтобы ехать кататься. Я стал отговаривать, но он настоял. Правда, ночь была теплая, лунная. А мы поехали в Ореанду. Вот тут-то он и сказал, что его будут читать еще только семь лет, а жить ему осталось еще меньше — всего шесть. В обоих случаях ошибся: жить ему осталось меньше — всего год и три месяца, а читают его уже больше пятидесяти лет, и, вероятно, будут читать еще долго» (ЛН, т. 68, стр. 664).
Куприн уехал… — И. А. Куприн жил в Крыму (в Мисхоре) в марте и апреле 1903 г., где часто встречался с Чеховым. После отъезда из Мисхора Куприн писал из Петербурга Чехову 19 апреля 1903 г.: «В редакции <журнала „Мир божий“> на меня накинулись с расспросами: успел ли я в моем ходатайстве перед Вами относительно какого-либо из Ваших будущих произведений. Я ответил, что повесть Вы обещали дать наверное, но срока никакого не положили; относительно же пьесы не сказали ничего определенного. Надеюсь, что против такого ответа Вы ничего не имеете?
Вчера Ф. Д. Батюшков и я заезжали к Ольге Леонардовне (Мойка, 61), но, к сожалению, не застали ее дома. Я однако написал на карточке, что привез поклоны из Ялты» (ЛН, т. 68, стр. 389).
От тебя из Петербурга не было ~ письма. — Первое письмо из Петербурга было послано Книппер 5 апреля.
Простыни твои привезу… — Об этом Книппер просила в письме от 27 марта: «…непременно привези 4 простыни с моими метками, своих не вози; не капризничай, что это много, а привози, они нужны» (ГБЛ).
4063. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
11 апреля 1903 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано; Письма к Книппер, стр. 336–337.
Год устанавливается по почтовым штемпелям на конверте: Ялта. 12 IV. 1903; С.-Петербург. 15 IV. 1903.
Ответ на письма О. Л. Книппер от 5 и 6 апреля 1903 г.; Книппер ответила 15 апреля (ГБЛ; частично опубликованы — Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 256–257 и 266).
…были две телеграммы насчет «Д<яди> Вани» от Немировича и Алексеева. — Телеграмма Вл. И. Немировича-Данченко от 9 апреля 1903 г.: «Вчера сыграли „Дядю Ваню“ с большим подъемом духа и истинным наслаждением. Несмотря на трудность полутонов в огромном театре, успех был полный и превосходный. Первом действии очаровательная новая декорация Симова. Весь вечер испытывали истинно художественную радость» (Ежегодник МХТ, 1944, стр. 169, с ошибочной датой: 1904 г.). Телеграмма от Алексеевых (Станиславского и Лилиной) от 9 апреля: «„Дядя Ваня“ огромный успех. Декорация первого акта изумительна. Все здоровы. Кланяются» (Станиславский, т. 7, стр. 256).
…гости сидят подолгу… — Книппер отвечала: «Тебя утомляют гости, дорогой мой? Неужели нельзя этого избегнуть? Такой ненужной детали в жизни? Впрочем, мы всегда расходимся на этом пункте. Ты все-таки не кисни, гони гостей и думай обо мне».
Но вот беда: подниматься по лестнице! — И. А. Бунин вспоминал: «Из Крыма я поехал в Москву, заглянул ненадолго к брату, в деревню, а в мае бывал у Чеховых на Петровке и удивлялся, как они могли так высоко снять квартиру, на третьем, то есть по-заграничному на четвертом этаже, у него уже была одышка, ему очень тяжело было подыматься» (ЛН, т. 68, стр. 664). На замечание Чехова Книппер отвечала: «Лестницы не бойся. Спешить некуда, будешь отдыхать на поворотах, а Шнап будет утешать тебя. Я буду тебе глупости говорить».
Читал сегодня в «Русск<ом> слове» о ~ «На дне»… — В заметке из Петербурга («Русское слово», 1903, № 96, 8 апреля), сообщалось: «В Малом театре пьесою М. Горького „На дне“ открылись спектакли Московского Художественного театра <…> Сначала пьеса прошла довольно скучно, при очень сдержанных поощрениях публики, но после 3-го и 4-го актов начали усиленно вызывать актеров. Во время 3-го акта произошел инцидент, всполошивший весь театр. Во время сцены убийства, когда Василиса зовет полицию, на галерее раздался сильный истерический крик, и этому крику ответили несколько истеричек в партере; вышла очень тяжелая, неприятная сцена» (ср. примечания к письму 4068*).
Получил от Маши Смирновой длинное письмо… — Письмо 4 апреля 1903 г. (ГБЛ; см. также примечания к письму 4086*). Смирнова просила Чехова: «Пришлите мне хоть открытое письмо, ведь Вы знаете, какое доставите мне этим удовольствие! <…> Когда же я получу Вашу карточку, Антон Павлович?! Ольги Леонардовны портрет я получила, сама мне дала». Далее она писала: «Сейчас была на Николаевском вокзале, провожала Ольгу Леонардовну, тетю Марусю и дядю Костю в Петербург; вся труппа понемножку уезжает, Москва опустела без моего милого Художественного! Ольгу Леонардовну я сейчас видела мельком, она приехала почти во время второго звонка и то все время была с Владимиром Леонардовичем; я даже не успела ее расцеловать и перекрестить на дорогу! Мы смеялись над тетей Марусей <Лилиной> — какова Соня! все-таки отбила Астрова и даже едет с ним в Петербург вдвоем, а Елена в другом купе одна <…> Да что же я Вам про „Столпы“-то не пишу! Если б Вы знали, какая прелесть! Я вернулась в диком восторге! Ольга Леон<ардовна> чудесна, так трогательна, что меня несколько раз слеза прошибала, дядя Костя замечательно хорош, и декорации чудные, а шум моря как передан! Я так и замирала от наслаждения!»