Сосед мой Мандражи продал свою землю* какому-то, как говорят, петербуржцу. Ольга Мих<айловна>* объелась устриц и заболела. Насчет учительницы или гувернантки она телеграфировала не тебе, а тебе для передачи Маше* — так она говорит по крайней мере.
У меня характер несносный*, прости меня, дусик.
Целую тебя и крепко обнимаю.
Твой А.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.
Петровка, д. Коровина, кв. 35.
Книппер-Чеховой О. Л., 17 ноября 1903*
4242. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
17 ноября 1903 г. Ялта.
Неужели ты, лошадка, думаешь, что я на старости лет стану носить шубу или воротник из поддельного котика? Мне нужна шуба*, которая бы:
1) была очень тепла и очень легка,
2) застегивалась на пуговицы, как пальто,
3) имела воротник из хорошего меха, не поддельного, не крысиного, а настоящего.
И чтобы шапка была такая же, как воротник. Ты скряга, между тем я отродясь не шил себе шубы, хотя расходовал очень много денег. Неужели будет нехорошо, если я сошью себе шубу за 300 или даже 400 р. (считая в том числе и шапку)? Вот подумай-ка с Вишневским.
У шубы должны быть рукава подлиннее, во всяком случае не коротки. Значит, теперь ты закажешь шубу? Или меня подождешь? Поступай, как находишь лучше.
Завтра уезжает мать… Погода тишайшая, а она едет на лошадях, хотя и не боится качки.
Мой юбилей будет еще не скоро*, через несколько лет. Надо будет разобрать старые бумаги и письма и посмотреть, когда я получил первый гонорар.
Нового ничего нет, все по-старому. Белье и вообще содержимое чемодана возьму, как ты писала. От списка не отступлю ни на один миллиметр.
Сижу без бумаги W. Испытываю мучительное раздражение уже недели три.
Ну, будь здорова, господь с тобой. Обнимаю мою лошадку и целую.
Твой А.
17 ноября.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.
Петровка, д. Коровина, кв. 35.
Книппер-Чеховой О. Л., 20 ноября 1903*
4243. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
20 ноября 1903 г. Ялта.
Погоди заказывать шубу, подожди письма.
Антонио.
На бланке:
Москву. Петровку. Коровина. Чеховой.
Книппер-Чеховой О. Л., 20 ноября 1903*
4244. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
20 ноября 1903 г. Ялта.
20 ноябрь.
Милая моя, многотерпеливая жена, лошадка моя, сегодня наконец посылка пришла. От валенок и туфель бабушка в восторге, приходила благодарить, другие туфли я поставил у матери на столе; а полочка очень красива* или показалась мне таковою. Спасибо, родная! И прости мне, прости мое ворчанье; но что же делать, если я мучился все время.
Получил план I действия*. Дом будет двухэтажный; стало быть, и покой
двухэтажный; но ведь во дворике, какой образуется этим покоем, солнца очень мало, тут вишни не станут расти.
Сегодня я телеграфировал тебе насчет шубы. Боюсь, что ты закажешь шубу не в виде пальто, без пуговиц, и с выкрашенным котиком. Погоди, дусик, я скоро приеду.
Была у меня сегодня Ольга Мих<айловна>, просидела мучительно долго.
Полочке висеть над фотографиями как раз хорошо.
Ты ошибаешься* в своем предположении, с матерью я не ссорился. Мне было больно смотреть на нее, как она тосковала, и я настоял, чтобы она уехала — вот и все. Она не крымская жительница.
Обнимаю тебя, мою добрую, чудесную, распорядительную лошадку, обнимаю и целую. Господь с тобой. Не сердись, если находишь, что я мало тебе пишу. Мало пишу, зато много люблю.
Твой А.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.
Петровка, д. Коровина, кв. 35.
Чехову Ал. П., 20 ноября 1903*
4245. Ал. П. ЧЕХОВУ
20 ноября 1903 г. Ялта.
Вчера в «Таганрогском вестнике» прочел некролог Э. Р. Рейтлингера*, будто бы умершего на сих днях. Ведь еще 10–15 лет назад ходили слухи, что Р<ейтлингер> помре.
Как поживаешь? Не пострадал ли ты от наводнения?* Не бил ли тебя на улице Черман?* Не хватали ли тебя за фалды на улице хулиганы?* Напиши мне. Я все еще в Ялте. Что поделывает Миша?*
Кланяюсь. Жду ответов.
Твой А.
20. XI. 1903.
На обороте:
Петербург. Александру Павловичу Чехову.
Удельная, Костромской 9.
Книппер-Чеховой О. Л., 21 ноября 1903*
4246. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
21 ноября 1903 г. Ялта.
21 ноябрь.
Милая лошадка, я все это время выказывал свой крутой характер*, прости меня. Я муж, а у мужей, как говорят, у всех крутой характер. Только что меня позвали к телефону, говорил Лазаревский из Севастополя; сообщил, что сегодня вечером приедет ко мне*, пожалуй останется ночевать, и опять я буду злиться. Скорей, скорей вызывай меня к себе в Москву; здесь и ясно, и тепло, но я ведь уже развращен, этих прелестей оценить не могу по достоинству, мне нужны московские слякоть и непогода; без театра и без литературы уже не могу. И согласись, я ведь женат, хочется же мне с женой повидаться.
Костя уехал наконец*. Это великолепный парень, с ним приятно. Вчера был Михайловский*, решили, что Костя будет во время постройки жить в Ялте*.
Сегодня письма от тебя нет. Вчера я телеграфировал тебе* насчет шубы, просил подождать письма. Боюсь, что ты сердишься. Ну, да ничего, помиримся. Времени еще много впереди.
Погода совсем летняя. Нового ничего нет. Не пишу ничего, все жду, когда разрешишь укладываться, чтобы ехать в Москву. В Москву… в Москву! Это говорят уже не «Три сестры», а «Один муж».
Обнимаю мою индюшечку.
Твой А.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.
Петровка, д. Коровина, кв. 35.
Чеховой М. П., 21 ноября 1903*
4247. М. П. ЧЕХОВОЙ