Я подошел к сломанному бульдозеру и снова принялся рыться в моторе. За работой я думал о ней. И даже когда свисток возвестил конец рабочего дня, мысли о ней по-прежнему не покидали меня.
Вернувшись в свой домик, я принял долгожданный душ. Едва я успел натянуть штаны, как в дверь постучали. Решив, что это Тим, я крикнул, чтоб входили, и потянулся за рубахой.
Дверь открылась, и в дом юркнула Пэм Осборн. Она поспешно затворила за собой дверь, и я заметил, что она бледна, а глаза мечут молнии.
— Что тебе надо? — Я вовсе не хотел видеть ее у себя. — Ступай, детка. — Я заправил рубаху. — Мне не следовало связываться с тобой.
По выражению ее лица я понял, что она пропустила мои слова мимо ушей.
— Почему ты ведешь себя как последний тупица? Теперь ты у всех на виду, а как раз этого и не хотел Берни.
Я шагнул к столу и присел на край.
— Что ты мелешь?
— Весь аэродром уже знает. Как ты отвез эту стерву в больницу, а потом нашел ее дурацкую кобылу.
— Ну и что тут такого?
— Все спрашивают, кто такой Джек Крейн. Неужели не понятно, что эти холуи готовы отдать правую руку, только бы оказаться на твоем месте?
— А куда же мне было деваться? Бросить ее там, что ли?
— Дело в лошади! — Пэм сжала кулаки, потом разжала. — Этой заразе лошади дороже всего на свете: дороже себя, мужа, даже денег! Неужто не мог пораскинуть мозгами и не гоняться за проклятой скотиной? Как будто некому больше!
— Откуда мне знать-то?
— И еще… зачем ты ходишь на работу с О'Брайеном? Разве Берни не велел тебе только контролировать О'Брайена и не мозолить глаза на стройке? Разве он не предупредил, чтобы ты не якшался с рабочими? Нет, тебе приспичило ехать туда и копаться в машинах. Берни лопнет от злости, когда узнает!
Я начал терять терпение.
— Шла бы ты подобру-поздорову! Ты мне не указ! Я буду разговаривать с Берни. А сейчас убирайся к черту!
— Придурок, я же предупредить тебя пришла! Глазом не успеешь моргнуть, как окажешься под колпаком у здешнего начальства. Тут слухи вмиг разлетаются. Так что держи наготове какую-нибудь басню. И жди в гости этого мерзавца Уэса Джексона. Он управляющий Эссекса. Остерегайся его! Такой востроглазый, что без ножа зарежет. Он из тебя все вытянет. И что ты здесь делаешь. И кто ты есть. И почему Берни не внес тебя в платежную ведомость. Наплети что-нибудь, иначе нам крышка. Понял?
— Нет. — Я посмотрел на нее в упор. — Не понял, и все это мне не нравится. Если ты…
Мы разом обернулись к окну — на звук подъехавшей к моему коттеджу машины.
— Вот и он… Уэс Джексон! — Пэм побелела, как первый снег. — Нельзя, чтобы он видел меня здесь. — Она в отчаянии огляделась вокруг, потом ринулась в ванную и заперлась изнутри.
Я остался один.
Глава 3
Уэс Джексон стоял на пороге моего домика, точно уменьшенный двойник Кинг-Конга, хотя, если разобраться, не такой уж и уменьшенный: ростом футов шесть с лишним, грудь колесом. На вид лет тридцати трех. Голова, без малейших признаков шеи, тыквой сидела на широких плечищах. Крошечные глазки, нос и рот едва не затерялись на бело-розовых просторах заплывшего жиром лица. Жгуче-черные волосы были коротко подстрижены. Массивные очки в черной роговой оправе немного увеличивали глаза цвета морской волны. Одет он был безупречно: синий клубный пиджак с какой-то затейливой эмблемой на кармашке, белые брюки, белая сорочка и галстук с крупной золотой булавкой.
— Мистер Крейн?
Крошечные губы сложились в подобие улыбки, а тем временем глазки, точно два гвоздика, обмакнутые в зеленоватую краску, искололи меня с головы до пят.
Я сразу понял: передо мной такой прожженный сукин сын, пробы ставить негде, и с ним надо держать ухо востро.
— Да, это я.
Он перенес свою тушу через порог и затворил дверь.
— Меня зовут Уэсли Джексон. Я веду дела мистера Эссекса.
Я чуть было не сказал, что рад за него, но вместо этого произнес:
— Вот как?
— Именно так, мистер Крейн. Миссис Эссекс просила меня зайти к вам и поблагодарить за то, что вы нашли ее лошадь.
— Как ее самочувствие?
Он продвинулся в глубь комнаты и медленно опустился в кресло. Кресло заскрипело под его тяжестью.
— Она сильно ударилась, но это вам известно и без меня. — Он покачал своей тыквовидной головой, и его лицо приняло скорбное выражение. — Да, могло быть и хуже. Легкое сотрясение, но ничего особенно серьезного.