— Погодите, — вмешался я, — смотрите, что получается. Самолет стоит десять миллионов, новехонький. Если вы не круглый идиот, в чем вас трудно заподозрить, то получите за него по крайней мере шесть миллионов. За вычетом расходов это даст вам четыре миллиона прибыли только за то, что вы будете просиживать штаны и ждать, пока мы натаскаем для вас каштанов из огня. И это вы называете сделкой?
— Шесть! — всплеснул руками Кендрик. — Дружочек! Да мне, дай Бог, миллион получить после всех выплат. Ну, ну! Нельзя быть таким жадным.
— Мы хотим три с половиной миллиона, — сказал я. — Либо сделка отменяется.
— Эй! Обожди-ка, — раскрыл было рот Эрскин, — ты…
— Не встревай! — прикрикнул я. — Слышали, Кендрик? Три с половиной миллиона, или никакой сделки!
— Может, послушаем, что скажут остальные? — Глаза у Кендрика сделались холодные как льдинки.
— Нет! — возразил я. — Решающее слово за мной. Ну, допустим, они согласятся на ваши условия. Я не пойду у них на поводу. Значит, меня не возьмут в дело, но ведь мне известен план, — улыбнулся я. — Самолет застрахован. Он пропадает. Телефонный звонок в страховую компанию может наделать вам кучу неприятностей. Мы хотим три с половиной миллиона, Кендрик.
Он долго сверлил меня взглядом, потом кивнул:
— Ты, дружочек, бизнесмен хоть куда. Может, прекратим эту недостойную торговлю на трех миллионах? Это, конечно, грабеж, но на три я согласен.
Я поглядел на Берни:
— Мы же не грабители, верно? Согласимся на три?
Берни ошалело кивнул.
Я повернулся к двум другим. Эрскин вылупил на меня глаза и разинул рот. Пэм смотрела в сторону.
Не прошло и десяти минут, как я сделал нас богаче на целый миллион.
— Ладно… три, — вымолвил я.
Кендрик покривился:
— Значит, договорились. Если это все, то мне пора.
— Нет, не все. Как будет производиться оплата? — спросил я Берни.
Тот насторожился:
— Ну… Клод распорядится, чтобы деньги перевели в здешний Флоридский банк на мое имя, а я раздам их вам.
Тут настал мой черед разинуть рот:
— Ничего себе! Мы вроде как скончались, а в местный банк поступает три миллиона?
На лице Берни выступили капельки пота.
— Я… я не подумал об этом, — растерянно сознался он. — Что ты предлагаешь?
Я повернулся к Кендрику, который не спускал с меня злобных глазок.
— Перед взлетом вы внесете половину денег, то есть полтора миллиона долларов, в Национальный банк Мексики на имя Олсона. Остальное — после посадки.
Тот поерзал на стуле, достал носовой платок и начал обмахиваться.
— Это можно организовать.
— Можно или нельзя, вы это сделаете. Мы не взлетим, пока Берни не получит из банка подтверждения.
Кендрик пожал толстыми плечами. Я понял, несмотря на дежурную улыбку, что он уже ненавидит меня.
— Хорошо, дружочек. Будет сделано.
Помолчав, я сказал:
— Теперь вот что. Надо осмотреть посадочную полосу, где мы будем приземляться.
Мои слова застали его врасплох. Он замер, лицо залилось краской, а глаза из ледяных сделались каменными.
— Полосу… какую еще полосу?
— Посадочную полосу, — с обидным хладнокровием повторил я. — Мы хотим осмотреть ее.
— В этом нет нужды. Мы с Берни все обсудили.
— А теперь обсудите со мной. Где расположена полоса?
— В нескольких милях от Мериды.
— Кто ее строил?
— Мой клиент.
— Он умеет строить посадочные полосы?
Кендрик сдвинул набекрень свой рыжий парик, потом поправил его.
— Там полный порядок. Он знает, что делает. В эту полосу вложена уйма денег. Раз он доволен результатом, то и вам нечего волноваться.
— Вы так считаете? Неужели думаете, мы рискнем сажать десятимиллионный самолет на полосу, построенную кучкой мексиканцев? Мы что, больные? — Я подался вперед и гневно спросил: — Вы что-нибудь смыслите в посадочных полосах? Можно ведь загубить самолет. Помнишь, — обратился я к Берни, — как мы навернулись на полосе, которую строили вьетнамцы? Она просела, и произошла авария. Помнишь?
Это было чистое вранье, но Берни нашелся и подыграл:
— Верно, верно.
Я снова повернулся к Кендрику:
— Эти трое заняты на работе, а я — вольная птица. Вот я и проверю полосу… организуйте это.
Кендрик облизнул губы.
— Я поговорю со своим клиентом. Вдруг он будет против.