— Силен был малыш, — просиял О'Кэссиди.
— Что верно, то верно.
— Как, вы сказали, вас зовут?
— Джек Крейн.
— Вот что, Джек, давай кутнем. Это мой последний вечер здесь. Поедим, напьемся как следует, но не до бесчувствия, и найдем себе девочек… что скажешь?
— Не откажусь, — ухмыльнулся я.
— В этом городе жизнь начинается не раньше десяти. — Он взглянул на часы. — Сейчас только начало девятого. Я приму душ, и встретимся здесь без четверти десять… идет?
— Согласен.
Мы подошли к регистратуре за ключами. Старик окинул нас равнодушным взглядом. Мой номер был через пять дверей от номера О'Кэссиди. Мы расстались. Моя сумка лежала на кровати. Даже при открытом настежь окне в комнате нечем было дышать. Я выглянул на улицу, посмотрел на пузырящиеся лужи, потом распаковал сумку, достал свежую сорочку и другие брюки и прилег на кровать.
Прикорнуть под шум улицы и звон церковных колоколов не удалось, и я лежал и думал.
Спустя некоторое время я принял душ и оделся в чистое, но толку от этого было мало. В Мериде люди живут как в бане.
Я спустился в бар и спросил у девицы с косами виски со льдом. В баре хоть крутился вентилятор. Пока я листал «Геральд трибюн», ко мне присоединился О'Кэссиди.
— Сегодня ты больше не пьешь за свой счет, — заявил он. — Вставай… пошли. У меня машина.
Под дождем мы перебежали к «бьюику». Пока открывали дверцы, промокли до нитки, но в этой жаре успели просохнуть еще до того, как подъехали к ресторану. О'Кэссиди припарковал машину у входа, и мы поспешили нырнуть в дверь.
Тучный улыбчивый мексиканец в белом пиджаке поздоровался с О'Кэссиди за руку и провел нас в тускло освещенный, зато оборудованный кондиционерами зал, к столику в дальнем углу. В зале стояло столиков тридцать, занятых холеного вида мексиканцами и еще более холеными мексиканками.
— Я живу в этом городе уже девять месяцев и всегда ужинаю здесь, — усаживаясь, объяснил О'Кэссиди. — Кормят вкусно. — Он приветственно махнул смуглой красотке с хмурым лицом, стоявшей у стойки бара, и та устало подняла в ответ руку и лениво повела бровями. О'Кэссиди покачал головой, потом обратился ко мне:
— Здешние куколки сбегаются по первому зову, но давай сначала поедим. Тебе нравится мексиканская кухня?
— Если нет перебора с перцем.
Нам подали тамалес — это что-то вроде голубцов из кукурузных листьев с кукурузной кашей и кусочками свинины, острые, но очень вкусные; а потом — фрикасе по-гуахолотски: филе индейки, жаренное с помидорами и кунжутным семенем и залитое густым шоколадным соусом. Поначалу соус смутил меня, однако, отведав этого блюда, я признал, что оно превосходно.
Когда мы покончили с фрикасе и наговорились про Вьетнам и брата О'Кэссиди, я решил, что он достаточно размяк и пора переходить к делу.
— Билл, — осторожно начал я, — а можно спросить про ту посадочную полосу, которую ты построил?
— А чего, спрашивай. Интересуешься посадочными полосами?
— Я ведь авиаинженер, и мне интересно все, что связано с самолетами.
— Да ну? Знаешь, еще ни одна полоса, будь она проклята, не давалась мне с таким адским трудом. Чаща, скалы, болото, змеи — чего там только не было.
— И все-таки ты построил ее.
— Раз мне платят за работу, я делаю ее, — ухмыльнулся он, — но, кроме шуток, случались дни, когда у меня опускались руки. Бригада мне досталась такая, что я думал, рехнусь. Квалификации — никакой, дети и те ловчее. Почти тысяча оболтусов, а дневная выработка, как у двадцати добрых ирландцев. За девять месяцев работы шестеро погибли: кто от укуса змеи, кто случайно подорвался, кого придавило срубленное дерево.
— Но ты построил ее.
Он кивнул и с гордым видом откинулся на спинку стула:
— Конечно, построил.
— Помню, во Вьетнаме нам пришлось срочно строить посадочную полосу руками местных жителей, — соврал я. — Под первым же бомбардировщиком она разлетелась в куски, и машину пришлось списать.
— С моей полосой такого не будет. Семьсот сорок седьмой «боинг» она выдержит — это я гарантирую, а моя гарантия еще никого не подводила.
Тут настал черед самого каверзного вопроса.
— Кому же это и на кой черт понадобилась посадочная полоса в такой глухомани? — небрежным тоном спросил я.
— На свете хватает чокнутых, — пожал плечами О'Кэссиди. — Одно правило в своей профессии я усвоил твердо: не задавать вопросов. Мне предлагают работу, я выполняю ее, получаю деньги и уматываю. Завтра лечу в Рио, буду там удлинять полосу в Летном клубе. Вот работка — не бей лежачего. Как насчет бренди и кофе?