— Действительно это прискорбно, — промолвила Элен. — Что же вы, господин Паганель, думаете предпринять?
Паганель несколько минут молчал.
— Право, вам надо было высадиться на Мадейре, хоть там уже нет вина, — заметил Гленарван.
Ученый секретарь Парижского географического общества продолжал молчать.
— Я подождал бы с высадкой, — заявил майор таким же тоном, каким сказал бы: «А я не стал бы ждать».
— Дорогой Гленарван, — прервал, наконец, молчание Паганель, — где вы намереваетесь сделать следующую остановку?
— О, не раньше, чем в Консепсьоне.
— Черт возьми! Это меня чрезвычайно отдаляет от Индии!
— Нисколько: как только вы обогнете мыс Горн, «Дункан» начнет приближаться к Индии.
— Сомневаюсь.
— К тому же, — продолжал Гленарван серьезным тоном, — не все ли равно, попадете вы в Ост- или Вест—Индию?
— Как все равно?
— Если только не считать, что обитатели пампы в Патагонии такие же индейцы, как туземцы Пенджаба.
— А знаете, сэр, — воскликнул Паганель, — вот довод, который никогда не пришел бы мне в голову!
— А золотую медаль, дорогой Паганель, — продолжал Гленарван, — можно заслужить в любой стране. Всюду можно работать, производить изыскания, делать открытия: и в Кордильерах и в горах Тибета.
— Но мои исследования реки Яру—Дзангбо-Чу?
— Вздор, вы замените ее Рио—Колорадо. Эта большая река еще мало известна, и, судя по картам, географы довольно произвольно обозначили ее.
— Знаю, мой дорогой лорд. Бывают всевозможные ошибки. Я нисколько не сомневаюсь, что Географическое общество столь же охотно командировало бы меня в Патагонию, как и в Индию. Но эта мысль не пришла мне в голову.
— В результате вашей обычной рассеянности…
— А не отправиться ли вам вместе с нами, господин Паганель? — предложила ученому самым любезным тоном леди Элен.
— Сударыня! А моя командировка?
— Предупреждаю вас, что мы пройдем Магеллановым проливом, — объявил Гленарван.
— Сэр, вы искуситель!
— Добавлю, что мы побываем в порте Голода.
— Порт «Голод»! — воскликнул атакованный со всех сторон француз. — Порт, известный во всех географических летописях!
— Примите во внимание, господин Паганель, — продолжала Элен, — что ваше участие в экспедиции прославит Францию наравне с Шотландией.
— Конечно!
— Географ принесет пользу нашей экспедиции, а что может быть прекраснее, чем поставить науку на службу человечеству!
— Вот это хорошо сказано, сударыня.
— Поверьте мне: повинуйтесь, как это сделали мы, воле случая, или, вернее, воле провидения. Оно послало нам этот документ, мы двинулись в путь. Провидение привело вас на борт «Дункана», не покидайте же яхту.
— Сказать вам, друзья мои, что я думаю? — спросил Паганель. — Мне кажется, что всем вам очень хочется, чтобы я остался.
— Вам самому, Паганель, смертельно хочется остаться, — заявил Гленарван.
— Верно! — воскликнул ученый–географ. — Но я боялся быть навязчивым.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Пролив Магеллана
Все на яхте обрадовались, узнав о решении Паганеля. Юный Роберт с такой пылкостью бросился ему на шею, что почтенный секретарь Географического общества едва удержался на ногах.
— Бойкий мальчуган! — сказал Паганель. — Я обучу его географии.
А так как Джон Манглс решил сделать из Роберта моряка, Гленарван — человека мужественного, майор — хладнокровного, леди Элен — доброго и великодушного, а Мери Грант — благодарного к таким учителям, то, очевидно, юному Гранту предстояло стать незаурядным человеком.
«Дункан», быстро закончив погрузку угля, покинул эти унылые места и, взяв курс на запад, попал в течение, проходившее близ берегов Бразилии, а 7 сентября при сильном северном ветре пересек экватор и вступил в Южное полушарие.
Итак, переход совершался благополучно. Все верили в успех экспедиции. Количество шансов найти капитана Гранта, казалось, с каждым днем возрастало. Одним из наиболее уверенных в успехе экспедиции был капитан «Дункана». Объяснялось это главным образом его горячим желанием видеть мисс Мери спокойной и счастливой. Он сильно был увлечен молодой девушкой и столь неумело скрывал свои чувства, что все, кроме него и Мери Грант, заметили это. Что касается ученого–географа, тот был самым счастливым человеком во всем Южном полушарии. Он по целым дням изучал географические карты, разложенные на столе в кают–компании, что являлось причиной ежедневных стычек с мистером Олбинетом, которому он мешал накрывать на стол. В этих спорах все были на стороне Паганеля, за исключением майора, который относился к географии с присущим ему равнодушием, особенно в часы обеда. Кроме того, натолкнувшись среди судового груза на ящики с разнообразными книгами, принадлежавшими помощнику капитана, и заметив среди них несколько томиков на испанском языке, Паганель решил изучить язык Сервантеса. Этим языком никто на яхте не владел. Знание испанского языка должно было облегчить географу изучение чилийского побережья. Благодаря способностям полиглота Паганель надеялся свободно говорить на этом новом для него языке еще до времени прихода яхты в Консепсьон, а пока он с ожесточением изучал испанский язык и беспрестанно бормотал про себя какие–то непонятные слова.