– Я забыл, что взял его с собой, – виновато прошамкал старичок, – могу продемонстрировать вам его действие…
– Но… это не опасно? – усомнился Сидорин.
– Нисколько, – успокоил старичок, – здесь такая ничтожная доза, что произойдет только незначительная вспышка с легким треском – именно, с легким треском… У меня в запасе имеется еще некоторая небольшая доза, и… это все. Если вы, сударик мой, не пожалеете денег, то можно будет добыть в короткий срок необходимое вам количество тринитроэкстерминатора…
Старичок возился теперь с аппаратиком, свинчивая и развинчивая какие-то части его. Затем из второго кармана им была извлечена куча новых вещиц, из которых пару 3-х дюймовых гвоздей, связку бечевы, стеариновую свечку, сломанный перочинный ножичек, огрызок сахара и два окурка сигары он отправил обратно, при этом слегка зардев – не то от смущения, не то от гордости, – а деревянную платформочку с двухвершковой мачтой-антенной и катушку Румкорфа с прерывателем оставил.
– Теперь, сударик мой, – сказал он, обращаясь к Сидорину, – возьмите вы этот взрыватель и отнесите его в самый отдаленный уголок зала… вон поставьте на окошечко, чтобы видно было… а я катушечку соединю проводом вот через этот ваш штепселечек.
Сидорин исполнил просьбу после некоторого внутреннего колебания:
– Черт его знает, этого мохнатика! Взорвет еще…
«Катушечка» Румкорфа долго не хотела работать, и старичок, обзывая ее ласковыми именами, пускал в ход плоскогубцы, ножницы, гвоздики. Сидорин с минуты на минуту все больше и больше терял терпение и, желая хоть как-нибудь использовать пропадающее время, спросил грубовато:
– Где добывается ваш экстравагинатор?
– Сударик мой, – возразил старец, – не экстравагинатор, а экстерминатор, не забудьте: тринитро впереди… А добывается он на Кавказе, в той местности, где некогда находилась древняя Колхида и куда отважные герои-аргонавты ездили, одержимые золотой горячкой… Вам известно, сударик мой, что добывание золота, по рассказам этих аргонавтов, было связано с опасностью. Золото будто бы охранял страшный дракон, наносивший смельчакам ранения и укусы?.. Этот дракон и есть мой экстерминаторчик, встречающийся на Кавказе вместе с золотом, и он любит кусаться… ой, как любит кусаться!.. Ведь по химическим своим свойствам он близок к радию и в таблице Менделеева рядышком стоит, занимая 87-ой порядковый нумерочек… Радий же, известно ли вам, сударик вы мой, вызывает на теле человека и животных язвы и, кроме того, действует на нервную систему, обуславливая появление параличей…
…Казалось, от нетерпения Сидорина не осталось и следа: он жадно вслушивался в невнятную речь старца, боясь прервать его…
– …И мой экстерминаторчик обладает такими же свойствами, только более интенсивно выраженными, будучи не изолированными свинцовой или эбонитовой оболочкой… Да, сударик мой! – Колхида, Колхида, а которое местечко – я вам скажу, когда мы с вами заключим договорчик… Ну, вот и готово.
Последнее его восклицание относилось к упрямой катушке, переставшей, наконец, капризничать.
– Станьте, сударик мой, так, чтобы вам видно было действие аппаратика. Я сию минуточку пошлю волну – будет треск и легкая вспышка, и больше ничего, потому что заряд незначителен…
Старичок лукаво прищурился, потрогал какой-то рычажок в прерывателе – и – в следующую секунду – багряное облако черного дыма появилось над взрывателем, раздался грохот, будто потолок обрушился, а присутствующие – спящие и бодрствующие – распластались на полу в самых причудливых позах, засыпанные известковым щебнем, стульями, картинами со стен и стеклами… Рама окна, у которого стоял аппаратик, сорвалась и с высоты шестого этажа рявкнула на мостовую.
– Довольно сильно! – успел молвить старичок и упал замертво.
Первым вскочил на ноги Сидорин – оглушенный и контуженный, он оказался первым и последним, так как все остальные остались недвижимыми, за исключением живучего секретаря, в агонии дрыгавшего ногами. Единственная лампочка в потолке освещала картину страшного разрушения, но Сидорину не было времени подсчитать убытки и должным образом оценить положение, так как в зал внесся на всех парах запыхавшийся гориллообразный Аммонит Трицератопс, на бегу фистульно крича:
– Дом оцеплен чекистами! Дом оцеплен чекистами! Они уже идут сюда!..
При этих словах Сидорин могучим усилием воли стряхнул с себя оцепенелость, причиненную взрывом, заострил взор, соображая:
– Ошибся или не ошибся Аммонит? Не принял ли он взрыва за появление чекистов?.. Бежать или не бежать?..