– Откуда я? – спросил он на чистом английском.
Фридрих Кюммель когда-то служил матросом и был неплохим матросом, он чуть было не сделался старшим боцманом. Поэтому английский язык ему был знаком.
– Вы, гражданин, распугали мне всех сомов, – угрюмо процедил он.
– Значит, я был в воде? – спросил человек, пытаясь подняться с земли.
– Вы, гражданин, чурбаном рухнули в воду и распугали мне всех сомов, – упрямо продолжал дед.
– Ах, значит, я упал с аэроплана…
Карлушка смотрел прямехонько в рот выуженному человеку и, хотя не понимал ни слова из его странной речи, все же чувствовал себя на одиннадцатом небе от блаженства.
– Дедушка, он высохнет? – спросил он.
Но дед продолжал свое:
– Я вас, гражданин, когда вы примете человеческий вид, привлеку к судебной ответственности за…
Человек с трудом поднялся, с удивлением оглядывая свое платье, увешанный лягушачьими лапками и крючками.
– Мне нужно сухое платье и белье, – твердо выговорил он.
– Может быть, вы хотите, чтобы я разделся? – пробурчал дед.
– Мне нужно переменить одежду, – снова повторил человек и потом, вдруг заметив мальчугана, обратился к нему: – Не падало ли здесь еще чего-нибудь?..
– Ни-че-во-шень-ки не понимаю, – чуть не плача от досады, протянул Карлушка, обращаясь не к человеку, а к старику.
Человек сейчас же перевел свой вопрос на немецкий. Карлушка встрепенулся:
– Падало! Падало! Да еще как, ого! Только там… – и он махнул рукой в ночную темь.
– Я так и думал, – произнес человек, как бы про себя.
– Он – не круглый идиот… Ну, принеси мне, что там упало.
Карлушка безмолвно придвинулся к деду.
– Ну, пойдем вместе, – понял его человек.
Карлушка еще тесней прилип к старику.
– Он, гражданин, боится темноты и вас, – нехотя пояснил Кюммель. – Вы посидите тут, а я с ним схожу, так и быть…
Нашли чемодан, пальто и палку с золотым набалдашником.
Палку странный человек тотчас же подарил деду, мокрое белье и платье с лягушачьими ножками – Карлушке, а сам переоделся в сухое белье и новую пару.
– Далеко ли отсюда до города? – спросил он.
– До поселка две версты, – преобразившийся, отвечал дед, – а от поселка на трамвае… Мы вас, гражданин, проводим… Карлушка, – прибавил он, – сматывай удочки и все… Такого сома мне еще не приходилось лавливать…
В поселке человек спохватился денег, но не нашел даже ни одного пенса. Старик любезно одолжил ему на трамвай до английского посольства.
При прощании малолетний Карлушка спросил, подражая деду:
– Вы когда еще будете падать, гражданин?..
– Н-не знаю, – отвечал странный человек вполне серьезно.
На следующий день, рано утром, можно было видеть выуженного человека в кафе «Националь», что на Фридрих-штрассе, – за газетой. Он пожирал яичницу и в то же время хронику города. Одинаково энергично действовал и зубами, и глазами.
– Тэ-тэ-тэ-тэ… Я так и знал, – наконец сказал он удовлетворенно, откладывая газету и потягиваясь, несмотря на то, что последнее в приличном обществе не принято. – Он себя выдает с головой. Он – дурак. Набитый дурак…
После этого выуженный человек – мистер Чарльз Ричард Фредерик Уэсс – позвонил в главное полицейское управление:
– Что – еще не поймали таинственного убийцу?..
– Вы кто такой?..
– Я с ним ехал в одной каюте на аэроплане. Он обокрал меня и выбросил в окно… Это – русский большевик. Он выкрал у меня ценные бумаги…
– Будьте добры, зайдите к нам и сообщите свою фамилию.
– Хорошо. Я сейчас буду… Так он еще не пойман?..
– Нет. Прочтите франкфуртские газеты.
Мистер Уэсс бросил телефонную трубку и немедленно поехал в… Франкфурт. В полиции долго его ждали…
Франкфуртское общество находилось в паническом ажиотаже: неизвестный зверски убил трех жандармов, двух уважаемых всеми граждан, забравшись к последним на квартиру и унеся с собой валюту в золотом исчислении на несколько сот тысяч марок, начальника станции, и как будто уже скрылся из города.
Мистер Уэсс не ждал, чтобы ему предложили почитать, а сам лихорадочно стал рыться в провинциальной прессе.
– Ну, конечно, большой дурак, – сказал он себе, когда снова нашел в телеграммах из Глогау потрясающие известия о загадочной смерти двух сотрудников тайной полиции и хозяина отеля. – Я его непременно поймаю…
Из Глогау кровавый след тянулся до Бреславля, отсюда – до Оппельна и Ратибора.
В Будапеште неутомимый преследователь соображал:
– Куда же, в конце концов, мчит этот дурак?.. Где он остановится?.. Или, может быть, он намеревается уподобиться Агасферу – вечному страннику? Что ж, весьма возможно, но тогда я его не поймаю…