– На то ты и автор, ну-ка… – резонно заметил псевдодьякон. А неисправимый гипнотизер Сидорин загвоздил:
– Вы его сейчас найдете. Вы его нашли. Нашли, да? Да?..
– Тэ-тэ-тэ-тэ… – протянул озабоченно мистер Уэсс, доставая часы. – Я вижу, дело грозит затянуться надолго… Я сейчас должен лететь. Лететь в Лондон: на съезд компартии Англии… Мне осталось ровно три минуты… Да, кстати, гражданин автор? Вы мне дали гнусную роль, я ее сыграл, смею думать, удовлетворительно, но я требую реабилитации… – и, не дожидаясь моего ответа, он сел на гоночный самолет и умчался по дороге в Лондон, делая по 500 километров в час.
– Дол-лой авторов!.. – неожиданно рявкнул над самым моим ухом Ванька Безменов.
Шшшакал его заешь! Я и не знал, что у него вместо голоса – иерихонская труба… Знай это ранее, я заставил бы его перекликаться с Митькой через десятки верст…
– В чем дело? Почему шум?.. Почему Безменов ревет?.. – раздался вдруг новый голос.
Обернувшись, я со смущением улицезрел Начсоча ГПУ товарища Васильева.
– Почему такой шум? – снова спросил он и грустно добавил:
– Только что собирался уснуть, не тут-то было: слышу, Безменов ревет…
– Их-хи-хи-хи… Их-хи-хи-хи… – Еще одно явление!
Смешливая дьяконица Настасья препожаловала неведомыми путями и сразу подкатилась горошком к обоим братьям-близнецам.
– Ну, уж теперь конец, – сокрушенно сообразил я. – Скомкан финал, пропал роман, пропала моя авторская головушка…
– Эх, авторище, не горюй! – хлопнула меня вдруг по плечу чья-то легкая рука. – Не горюй, автор. Это я говорю – рабфаковка Синицына… Сюда смотри…
Еще одно явление!
– Да откуда вы сыплетесь на мою голову?..
– Не горюй, говорю тебе… – продолжала рабфаковка.
– Я тебе дам выход, но за это ты должен обещать мне, что в следующем своем романе ты предоставишь женщине более широкое поле деятельности…
– Дор-рогу женщине с ребенком!.. – снова проревел раздурачившийся рабфаковец.
– Ну, знаете, товарищи, мне некогда… – устало проронил Васильев и исчез в скалах, привычным глазом предварительно выследя толстый зад грузинского меньшевика.
– Ну-ну, где твой выход… – безнадежно согласился я.
– В-вот!.. – вдохновенно выпалила рабфаковка для начала и стала в позу.
Все с интересом сгрудились вокруг нее, а близнецы-братья так перепутались, что я уже потерял надежду отличить: который из них Востров, который – Аполлон прекрасный.
– Ты должен предоставить каждому герою романа возможность самодеятельности, – зачеканила рабфаковка. – Пусть герои сами, согласно своей идеологии и понятиям, придумывают финальную сцену… Это будет оригинально. У твоего романа будет несколько заключительных глав, ну, скажем, три… потому что нет нужды каждому из нас придумывать эту главу: мы будем повторяться… Пусть дьякон, как герой весьма оригинальный…
– Согласен, – сказал дьякон и умильно поклонился; но было так тесно, что он лбом стукнулся о затылок Сидорина, а задом поддал Митьку Вострова.
– …Пусть дьякон самостоятельно или вместе с Настасьей придумает конец. Сидорин, Аполлон и англичанин, если сей прибудет, тоже совместно… Безменов, я и Востров – тоже совместно. Получится три заключительных главы и ты, автор, спишешь их прямо с натуры.
– Согласен, – сказал я, расцветая внутренностями и лицом, и снова повторил: – Согласен, но с условием…
– С каким еще условием?! – вскрикивали все герои, которым проект Синицыной пришелся по вкусу безусловно.
– С условием, – стойко продолжал я, – что, во-первых, вы не будете изменять моей предыдущей главы и, во-вторых…
– Объяснитесь, ну-ка?.. – попросил дьякон, не отличавшийся, как известно, феноменальной сообразительностью.
– Чего ж тут объяснять? – возразил я и приступил к объяснению: – У меня в последней главе, XXI по счету, дьякон умер с натуги и истерзан шакалами, от англичанина остался один скелет, Сидорин и Аполлон лежат в «Долине» полуразложившимися…
– Извините, мы не разлагались, – поправили меня оба «авантюриста», – мы еще не успели разложиться…
– Ну хорошо, – согласился я, – не разложились, так, во всяком случае, тоже умерли… И вот я ставлю условием, чтобы заключительная глава…
– … заключительные главы… – вставила рабфаковка.
– Нет, «заключительная глава», – не сдался я. – Чтобы заключительная глава вытекала из моей, как естественное ее продолжение…
Представьте себе: никто и не вздумал протестовать… Все очень поспешно согласились, переглядываясь между собой хитро и двусмысленно. Тогда я заподозрил неладное.
– Позвольте, – сказал я, – одно замечание: чтобы никаких чудес, никакой чертовщины, никакого вмешательства сверхъестественной, божественной и иной нечистой силы… Чтобы все было начистоту – без небесных фокусов…