(Все содрогаются.)
Вот следствия любви!.. Страшись, Эмилия.
На мячик сердце в нас походит, положи
Ты на крутой горе его тихонько,
И он не тронется – но раз толкнув,
За ним хоть бросишься, но не догонишь.
Не так ли говорю я?
Алварец
Точно так.
Вы совершенно справедливо поступили
С несчастною преступницей! – как? Отравить
Служителя священной инквизиции?
Она мученья смерти заслужила.
Соррини
Нет! Я совсем не говорю сего.
(Кидая взор на Эмилию)
Я слишком жалостлив, – насильно
Меня заставили бумагу подписать;
Все члены у меня хладея трепетали,
И осуждал мой ум, что пальцы написали!.
Но такова судьба судей земных!
Все люди мы; и ослепленье страсти,
Безумное волнение души, должны мы
Прощать, когда мы излечить не в силах.
Донна Мария
Ах! Я и прежде так судила.
Алварец
И в самом деле правда это!
Соррини (радостно в сторону)
Они меня боятся!
Эмилия
Позволь тебя спросить мне, батюшка,
К чему всё это клонится.
Алварец
К тому,
Что не должна ты плакать и крушиться
Об том, что более Фернандо не увидишь, –
Он нагрубил мне нынче. И навеки
Его из дому я прогнал.
Не смей с ним видеться тихонько; и́наче
Страшися оскорбленного отца…
Прощаю я твою любовь, как бы порок,
В котором ты исправилась. Надеюсь,
Что это будет так по крайней мере.
Соррини
Утешьтесь, нежная Эмилия!
Любовь пройдет, самим вам будет легче.
Эмилия (сквозь слезы)
Довольно и того, что сделали,
Но для чего смеяться надо мной?..
(Плачет.)
(Эмилия уходит, закрыв глаза платком. Все в изумлении.)
Соррини
Как резко вы сказали, Алварец!
Нечаянный удар вослед себе
Ведет раскаянье нередко.
Алварец
Э! Нужды нет, отец Соррини, –
Ведь надо было бы открыть;
А чем скорей, тем лучше…
Соррини
Не всегда.
Вы знаете ли: женщина – цветок,
Который, если вы его согнете вдруг, –
Изломится.
Донна Мария
Да не угодно ль вам
Позавтракать, отец Соррини.
Соррини
Благодарю, прекрасная Мария!
Земная пища часто не должна
Ласкать того, кто пищею духовной
Владеет. До свиданья! Донна, до свиданья!
И вы, почтенный друг мой, Алварец!
Желаю, чтоб небес благословенье
Сошло на дом ваш… и… чтоб ваша дочь
Утешилась скорей; я думаю,
Она и не замедлит. Ха! Xa! Xa! Прощайте!
(Уходит, низко кланяясь.)
Алварец
Когда еще нам сделать честь придет
Вам в голову, то, верьте мне,
Открыты будут ежедневно двери
Мои для вас… как сердце… (кланяясь) одолжите!
(Соррини, провожаемый до двери, уходит наконец.)
Ну, слава богу!.. Он такой смиренный,
Что и не знаешь, что сказать ему.
Боюсь таких людей, которые всегда
На языке своем имеют: да! И да!
Хоть сердятся они – не знаешь извиниться,
Затем, что с виду всем довольны.
Но с кем бранился я – с тем можно помириться!..
(Уходят все.)
Сцена II
(Ночь. Театр являет сад и балкон с левой стороны. На него выходит Эмилия. Балкон соединен ступенями с садом. Эмилия сидит.) (Месяц над деревьями.)
Эмилия
Всё тихо! – только это сердце беспокойно;
Неблагодарный! Я его просила,
Чтобы хоть для меня он удержался.
Ужели для меня не мог он? – вот мужчины!
Ужели мненье моего отца
Ему дороже, чем любовь моя?
Теперь уж некому меня утешить;
(Молчание.)
Уж эти мачехи! – презлобные творенья;
И этот иезуит! – ведь надобно ж
Мне окруженной быть таким народом!..
О! Если б мог прекрасный месяц озарить
Хотя последнее свиданье наше.
Фернандо разлюбил меня конечно,
А то бы он пришел проститься; я прощаю
Его горячность; но зачем нейдет
Он извиниться в этом предо мною…
Ему грозил отец мой; это правда!
Попробую сойти!
(Сходит с балкона.)
Там кто-то шевелится!
Как бьется сердце!.. Но чего бояться:
Ведь я одна… а если кто-нибудь!..
Кто там?.. Тень шевелится на земле…
Ах! Боже мой!.. Куда уйду…
Слышен голос
Эмилия!..
Эмилия
Ах! Ах! Святой Доминго, помоги![17]
Злой дух ко мне идет.
(В страхе не знает, что делать.)
Фернандо (выходит в черном плаще)
вернуться
17