— Отстань! Вечно ты с грязными мыслями. Я недостоин прикоснуться к руке Маделины. Я смотрю на нее только с уважением.
— Черта с два — уважение! Но раз ты говоришь, значит так. Уф! Хотел бы я хоть что-нибудь сделать для тебя. Ну, выпей еще стакан! Барни! Живо!
Несколько стаканов накалили Мартина до состояния туманной беспечности, и Клиф заботливо потащил его домой, после того как он изъявил желание вступить в бой с тремя плечистыми филологами второго курса. Но наутро у него отчаянно болела голова и он помнил только одно — что ему предстоит встретиться за завтраком с Леорой и Маделиной.
Полчаса езды в Зенит вдвоем с Маделиной показались Мартину чем-то видимым и гнетущим, как грозовая туча. Он должен был пережить не только каждую минуту по мере их наступления — все жестокие тридцать минут нависли одновременно. Готовясь преподнести через две минуты тактичное замечание, он еще слышал свои неловкие слова, сказанные двумя минутами раньше. Он силился отвести внимание спутницы от своего «большого друга», с которым им предстояло встретиться. Глупо ухмыляясь, он описывал вечер у Барни; безуспешно старался быть забавным; и когда Маделина стала читать ему нотацию о вреде спиртных напитков и общения с безнравственными личностями, у него даже отлегло от сердца. Но сбить ее он не мог.
— Кто он, этот человек, с которым мы должны увидеться? Почему такая загадочность? О Мартикинс, вы меня хотите разыграть? Может быть, мы вовсе ни с кем не увидимся? Вы просто хотели избавиться на время от мамы и покутить со мной в Гранд-Отеле? Ах, как это приятно! Мне давно хотелось позавтракать как-нибудь в Гранде. Конечно, я считаю, что там безвкусица порядочная — слишком накручено, — но все-таки импозантно и… Я угадала, милый?
— Нет, там нас кто-то… ну, словом, мы, правда, встретимся там с кем-то!..
— Почему же тогда вы не говорите мне, кто он? Право, Март, мое терпение иссякло.
— Хорошо, я вам скажу. Это не он, это она.
— О!
— Это… Вы знаете, мне по моей работе приходится иметь дело с больницами, и некоторые сиделки в зенитской клинике оказали мне большую помощь. — У него сперло дыхание. Глаза болели. Пытка предстоящего завтрака была все равно неизбежна, так к чему, рассуждал он, уклоняться от наказания? — В особенности одна: не сиделка, а просто чудо. У нее столько знаний по уходу за больными; она дает мне массу полезных советов, и она, по-видимому, хорошая девушка, зовут ее мисс Тозер, а по имени, кажется. Ли или что-то в этом роде… и она такая… ее отец видный человек в Северной Дакоте, страшно богатый… крупный банкир… она, я думаю, занялась уходом за больными, просто чтобы внести свою лепту в труд человечества. — Ему удалось принять свойственный самой Маделине выспренно-поэтический тон. — Я подумал, что вы должны друг другу понравиться. Помните, вы жаловались, как мало в Могалисе девушек, которые действительно ценили бы… ценили бы идеалы.
— Д-да-а. — Маделина неподвижным взглядом смотрела вдаль, и то, что она там видела, ей не нравилось. — Я, конечно, буду очень рада познакомиться с нею. Как и со всяким вашим другом… О Март! Вы, надеюсь, за нею не ухаживаете? Я надеюсь, Март, ваша дружба со всеми этими сиделками и сестрами не заходит чересчур далеко? Я, конечно, ничего в этом не понимаю, но постоянно приходится слышать, что иные из них прямо-таки гоняются за мужчинами.
— Так вот, разрешите сказать вам, что Леора не из таких.
— Конечно, я не сомневаюсь, но… О Мартикинс, вы не будете дурачком и не позволите этим сиделкам попросту забавляться вами? Я говорю это ради вашей же пользы. Они такие опытные. Бедная Маделина, ей нельзя слоняться по мужским палатам и… набираться разных знаний, а вы. Март, вы считаете себя психологом, но по чести сказать, любая бойкая девчонка может обвести вас вокруг пальца.
— Ну, знаете, я могу сам о себе позаботиться!
— Ах, я только думала… я вовсе не думала, что… Я надеюсь, ваша Тозерша… Я уверена, что она мне понравится, раз она нравится вам, но… Ведь я — ваша истинная любовь, не правда ли? Навсегда!
Маделина, благовоспитанная Маделина, не считаясь с пассажирами, крепко сжала его руку. Она была явно так испугана, что его раздражение от ее слов о Леоре перешло в боль. Случайно Маделина сильно нажала большим пальцем на его руку. Стараясь придать лицу выражение нежности, он заметался:
— Конечно… конечно… но право ж, Мадди, будьте осторожней. Этот старый балбес, что сидит там у окна, не сводит с нас глаз.
За все измены, какие он мог совершить в будущем, он был в полной мере наказан еще до того, как вошел с Маделиной в Гранд-Отель.