В Южную Африку («На мысе Доброй Надежды») Гончаров попал в период борьбы между английскими и голландскими (буры) колонизаторами этой страны и грабительских войн англичан против местных племен – так называемых «кафрских войн» (с 1811 по 1858 год их было шесть). Эти войны были откровенно захватническими, они велись самыми гнусными средствами: провокации, поголовные истребления, увод в рабство являлись обычными методами английских завоевателей. Гончаров много занимался решением вопроса о том, «кто лучше» – голландские или английские колонизаторы. Этот второстепенный вопрос приобрел в рассуждениях Гончарова о Капской колонии преувеличенное значение, поскольку он не понимал отчетливо эксплоататорской, хищнической сущности всякого капиталистического строя.
Говоря в очерке о «Капской колонии», написанном по английским и голландским источникам, о «black people», Гончаров наивно сожалеет, что «они упрямо удаляются в свои дикие убежища, чуждаясь цивилизации и оседлой жизни».
Нужно сказать, однако, что нарисованные Гончаровым картины жизни Капской колонии звучали убедительнее, чем его теоретические рассуждения. В живых картинах быта Капштадта мы видим англичанина, который «барин здесь, кто бы он ни был… А черный? Вот стройный, красивый негр финго, или Мозамбик, тащит тюк на плечах, это „кули“, наемный слуга, носильщик, бегающий на посылках; вот другой из племени зулу, а чаще готтентот, на козлах ловко управляет парой лошадей…» Первые – всегда хозяева, тогда как вторые – всегда слуги и отличаются от рабов только формальным правом свободного выбора работы.
Советский читатель без труда разберется и в нарисованной Гончаровым картине кафрских войн. Мы узнаем здесь о «не совсем бескорыстных действиях» поселившихся среди кафров христианских миссионеров и о том, что кафров оттесняли в такое время, «когда еще хлеб был на корню и племя оставалось без продовольствия». Таких правдивых, хотя и беглых упоминаний о действительном положении дел в Южной Африке у Гончарова немало. Гончаров создал здесь картину колониальных взаимоотношений, далекую от той идилличности, в существование и возможность которой он верил.
В «Сингапуре», этом почти исключительно бытовом очерке, Гончаров лишь вскользь говорит о борьбе англичан с голландцами за рынки сбыта их товаров. Однако этот небольшой очерк ярко характеризует взгляды Гончарова на «задачи всемирной торговли».
Первый очень короткий очерк о Китае – «Гон-Конг» – написан был, когда Гончаров еще не имел возможности непосредственно приглядеться к жизни китайского народа. В основу описания легли поэтому случайные и не сведенные в систему наблюдения. В начале и в конце очерка путешественник говорит все же о владычестве англичан на этом острове, который «будет, кажется, вечным бельмом на глазу китайского правительства». Совсем по-другому, подробно и во многом проницательно написан был Гончаровым второй очерк о Китае – «Шанхай». В этот крупный китайский порт Гончаров попал во время перерыва в торговых переговорах в Нагасаки и был уже до известной степени ориентирован в положении в Восточной Азии. Политическая обстановка в Китае в ту пору отличалась особой напряженностью. Английская экспансия привела к так называемым «опиумным войнам» (англичане вели их, стремясь добиться свободного ввоза в Китай опиума). Китайский народ был возмущен предательской политикой царствовавшей в стране династии, которая по существу предавала Китай иноземцам. Началось восстание тайпинов, городской и деревенской бедноты. Как указывал Маркс, этот социальный «взрыв был несомненно вызван английскими пушками, при помощи которых Англия заставила Китай ввозить к себе снотворное средство, называемое опиумом» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. IX, стр. 311). По словам Энгельса, в ту пору Китай шел «навстречу революции» (там же, т. V, стр. 469).
Гончаров не мог разобраться в существе освободительной борьбы тайпинов. Однако он правдиво указал на ту роль, которую играли европейские колонизаторы, помогая китайским реакционерам затопить движение народных масс в их собственной крови. Отношение Гончарова к политике англичан в Китае было вполне определенным. Он с негодованием отмечал «повелительно-грубое» обращение англичан с китайцами. Ему претило лицемерие, с которым английские купцы и завоеватели кичились своей цивилизацией. «Не знаю, – саркастически замечал Гончаров, – кто из них мог бы цивилизовать – не китайцы ли англичан…» С исключительной силой презрения и гнева говорил Гончаров о цинизме английских империалистов, которые на счет китайцев «обогащаются, отравляют их, да еще и презирают свои жертвы!» «Бесстыдство этого скотолюбивого народа, – писал Гончаров об английских колонизаторах, – доходит до какого-то героизма, чуть дело касается до сбыта товара, какой бы он ни был, хоть, яд!» Как подлинный памфлет звучат те страницы «Фрегата „Паллада“», где Гончаров писал о ввозе в Китай опиума: «За него китайцы отдают свой чай, шелк, металлы, лекарственные, красильные вещества, пот, кровь, энергию, ум, всю жизнь. Англичане и американцы берут все это, обращают в деньги…» Эти глубоко правдивые строки перекликаются с замечаниями К. Маркса, писавшего в ту же пору о попранных английскими завоевателями «законах человечности» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XI, ч. I, стр. 156).