Малыш тяжело вдохнул. И тут он услышал тихое жужжание. Жужжание становилось все громче, и вдруг, откуда ни возьмись, мимо окна медленно пролетел маленький толстый дяденька. Это был Карлссон, который живет на крыше, но Малыш этого еще не знал.
Карлссон внимательно посмотрел на Малыша и проплыл дальше. Он облетел крышу дома напротив, дал кругаля над трубой и вернулся к окошку Малыша. Прибавив скорости, он со свистом, как реактивный самолет, промчался мимо. Так он носился взад-вперед, а Малыш сидел молча, чувствуя, как у него похолодело под ложечкой от волнения, — ведь не каждый день мимо твоего окна пролетают маленькие толстые дяденьки. Под конец Карлссон сбавил скорость и подлетел к самому подоконнику.
— Хейсан-хоппсан![13] Привет! Нельзя ли мне ненадолго приземлиться?
— Пожалуйста, приземляйтесь, — ответил Малыш. — А что, не трудно так летать? — добавил он.
— Лично мне легко, — важно ответил Карлссон, — для меня вовсе не трудно. Ведь я чемпион мира по художественному летанию. Но я не посоветовал бы какому-нибудь мешку с сеном подражать мне.
Малыш тут же почувствовал себя жутко неуклюжим и решил даже не пытаться осваивать летательное искусство Карлссона.
— Как тебя зовут? — спросил Карлссон.
— Малыш. Хотя на самом-то деле я Сванте Свантессон.
— Подумать только, — восхитился Карлссон, — что можно зваться по-разному. А вот меня зовут Карлссон, только Карлссон, и больше никак. Привет, Малыш!
— Привет, Карлссон! — ответил Малыш.
— А сколько тебе лет?
— Семь, — сказал Малыш.
— Хорошо, продолжай в том же духе.
Карлссон быстро поставил свою маленькую толстую ножку на подоконник и очутился в комнате.
— А тебе сколько лет? — спросил Малыш, которому показалось, что Карлссон ведет себя как-то не по-взрослому.
— Сколько мне лет? — удивился Карлссон. — Могу только сказать, что я мужчина в цвете лет.
Малыш не знал точно, что значит быть мужчиной в цвете лет. Он подумал, что, может, он тоже мужчина в цвете лет, и осторожно спросил:
— А какие они, эти мужчины в цвете лет?
— Как я, — отвечал весело Карлссон. — Я красивый, чертовски умный и в меру упитанный мужчина в цвете лет.
Потом он взял с полки паровую машину Малыша.
— Давай-ка запустим ее, — предложил он.
— Мне папа не велит, — ответил Малыш, — я могу ею играть только при папе или при Буссе.
— При папе, при Буссе или при Карлссоне, который живет на крыше. Так и скажи своему папе, что Карлссон, который живет на крыше, лучший в мире запускатель паровых машин.
Он мигом схватил бутылку с денатуратом, наполнил спиртовку и зажег ее. Хотя Карлссон был лучшим в мире запускателем, он ухитрился налить на полку целую лужицу этой горючей жидкости. Веселые синие язычки пламени заплясали вокруг паровой машины, как загоревшееся море. Малыш с криком бросился к полке.
— Без паники! — сказал Карлссон, предостерегающе подняв свою пухленькую ручку.
Но Малыш при виде огня не мог оставаться спокойным. Он схватил старую тряпку и давай гасить веселые язычки пламени. Там, где они плясали, на лакированной поверхности полки остались безобразные пятна.
— Ты только погляди на полку! — воскликнул огорченный Малыш. — Что теперь скажет мама?
— Пустяки, дело житейское, — ответил Карлссон. — Подумаешь, несколько каких-то пятнышек на книжной полке! Дело житейское, так и скажи маме.
Он встал на колени возле паровой машины, и глаза у него засияли. Вскоре машина начала работать: «Чух-чух-чух!» — запыхтела она. Ах, это была отличная машина, лучше не придумать, и Карлссон выглядел таким счастливым и гордым, будто он сам смастерил ее.
— Я должен проверить предохранительный клапан, — заявил он и быстренько покрутил какой-то маленький винтик. — Если не проверишь этот клапан, может случиться авария.
«Чух-чух-чух, — пыхтела машина, теперь она пыхтела все быстрее, — чух-чух-чух!»
Казалось, вот-вот она помчится галопом. Глаза Карлссона блестели. Малыш позабыл про пятна на полке, он был ужасно доволен своей машиной и Карлссоном, лучшим в мире запускателем, который так хорошо проверил предохранительный клапан.
— Да-да, Малыш, — сказал Карлссон, — слышишь, как она раскочегарилась: «Чух-чух-чух!» Лучший в мире запус…
Не успел он договорить, как раздался страшный грохот, и от машины остались только обломки, разбросанные по всей комнате.
— Взорвалась! — с восторгом воскликнул Карлссон, словно машина, как клоун, выдала какой-то сногсшибательный номер. — Вот это взрыв! Ничего себе грохнула!