Умственная и светская жизнь Парижа отличается несравненным блеском и ослепляет весь мир; всеми своими корнями, большими и малыми, она врастает в „ростовщический капитал”. Бульвар с его модами, писателями, актерами, репертуаром его театров становится образцом и для Буэнос-Айреса, и для Петербурга, и для Константинополя и Белграда. Ростовщические ссуды — это верные спутники самого духа бульвара. Среди шумной толпы людей, едущих в экипажах или в первых автомобилях по авеню дю Буа, много ли встретится прекрасных дам, не обязанных своими бриллиантами каким-нибудь „заграничным фондам”?
„Легкая жизнь” не ограничивается элегантным парижским обществом. В стране существуют миллионы мелких буржуа и крупных, мелких и средних рантье, которые живут на „биржевые бумаги”, расходуют только часть своих доходов и обращаются за советами в окошечки, в эти исповедальни, где восседают духовные пастыри „мелких вкладчиков”. „Русские займы” или „оттоманские фонды”? — шепчет чиновник, мелкий подголосок деятелей высокой финансовой сферы, выполняющий директивы „Креди Лионнэ” или „Сосьете женераль”. Изрядные дивиденды в дальнейшем доказывают солидность их советов. Миллионы мелких буржуа живут спекуляциями за границей и черпают в ценных бумагах энтузиазм, с которым и приветствуют, несмотря на свои республиканские убеждения, царя или какого-либо другого сиятельного гостя.
„Парижская жизнь”, начавшаяся с выставки 1866 года, продолжается со своими песенками и богачами-иностранцами, над которыми смеются, но карманы которых опустошают, чтобы затем прийти им на помощь грабительскими займами… В 1869 году Франция экспортировала 10 млрд. фр. В 1914 — в шесть раз больше (60 млрд.) Она почти сравнялась с Англией по сумме вкладов валюты за рубежами страны (от 75 до 100 млрд.). Но Лондон вкладывает фунты стерлингов преимущественно в свою же колониальную державу. Франция же отдает в заем луидоры за границу, главным образом в Европу. Она вложила туда накануне 1914 года 23 млрд. (против английских 4 млрд.). То были времена, когда луидор стоил 20 фр., когда французский банковский билет обменивался во всем мире по его золотому номиналу, когда франк играл в Европе первую роль, как и Парижская биржа[11].
Между тем в Центральной Европе у Франции появляется опасный соперник. Германия, объединенная победоносной войной 1870 года, индустриализировалась. Ома широко вывозит свои товары; „немецкое барахло” — презрительно называют их французы-коммивояжеры. Рейхстаг начал, с 1900 года особенно, экспортировать также и спои капиталы. Интересы Франции и Германии сталкиваются с невероятной силой в Марокко. Еще глубже причины столкновений парижских и немецких банков в Центральной Европе, где Париж стал терять устойчивость положения в Румынии, Греции, Турции, Болгарии. Сити презирает старый континент, где растет влияние Берлина. Инженеры, банкиры, машины, промышленные товары экспортируются вслед за капиталами. Кайзер вызывает сенсацию, выдвигая гигантский проект железной дороги Берлин — Багдад — позвоночного столба центральной империи, восстанавливая этим против себя объединенные франко-царские интересы. Оскар Месстер в 1897 году снял фильм о торжественном въезде Вильгельма II в Иерусалим через Яффские ворота…
Одна за другой следуют балканские войны, противодействующие образованию этой центральной империи. Австрия при поддержке Германии требует, чтобы Сербия перешла на ее сторону. Россия и Франция побуждают своих союзников к сопротивлению. Разражается война…
Накануне войны Макс Линдер совершил триумфальное путешествие в Петербург. Финансовый мир Франции несколько месяцев спустя послал в царскую столицу более ответственного и серьезного гонца — Раймона Пуанкаре. Президента республики приняли не с таким непосредственным энтузиазмом. Город был покрыт баррикадами. Революционная волна вновь поднималась, по своей силе напоминая 1905 год. Царизм развязал войну с иностранным государством отчасти в надежде предотвратить войну гражданскую… Кинооператоры засняли для кинохроники официальные церемонии, но не восстания. Возвращение „Пуанкаре-война” (как прозвал его Жан Жорес) совпало с обострением кризиса, который привел к событиям 2 августа 1914 года.
11
,В Англии, — писал В. И. Ленин в Цюрихе несколько месяцев спустя, — на первое место выдвигаются ее колониальные владения, которые очень велики и в Америке (напр., Канада), не говоря уже об Азии и пр. Гигантский вывоз капитала теснее всего связан здесь с гигантскими колониями, о значении которых для империализма мы еще будем говорить дальше. Иное дело во Франции. Здесь заграничный капитал помещен главным образом в Европе и прежде всего в России”… „Для старого капитализма, с полным господством свободной конкуренции, типичен был вывоз товаров. Для новейшего капитализма, с господством монополий, типичен стал вывоз капитала” (В. И. Ленин, Соч., т. 22, стр. 230, 228).