В Венсенне, в мастерской на авеню дю Буа, где фильмы раскрашивали по трафарету, насчитывалось до 500 работниц, а на фабрике в Жуанвиле — немногим более тысячи рабочих и работниц. Наконец, на фабриках в Контэнсузе, в Бельвиле на нас работало 600 или 700 рабочих.
Если к этим цифрам прибавить количество служащих в наших магазинах и конторах и в Париже и в провинции, то это составит приблизительно 5 тыс. служащих, рабочих и работниц, о судьбе которых надлежало заботиться (во время войны). Это было не все. В целом в наших конторах, разбросанных по всему миру, штат служащих, состоявший приблизительно из 1,5 тыс. человек, в подавляющем большинстве французов, был дезорганизован мобилизацией.
Как противиться всем этим трудностям? Меня охватила серьезная тревога. Она усилилась, когда вышел декрет о моратории в пользу банков… Я решил закрыть все наши филиалы, которые не могли функционировать без субсидий фирмы.
В первую очередь я позаботился сделать это в Англии. За месяц реорганизовал сверху донизу наши филиальные отделения, лишившиеся в связи с мобилизацией директора и всех служащих-французов. После этого я мог ехать и Америку”.
Итак, всего лишь несколько недель спустя после битвы на Марне, оставив все свои французские предприятия в полном беспорядке и закрыв студии, этот крупнейший кинопромышленник уехал в Соединенные Штаты, где пробыл целых восемь месяцев, лишь на пять дней приехав за это время в Париж в декабре 1914 года.
Его поведение было бы непонятным, если бы мы забыли о том, что прибыли, поступаемые из Соединенных Штатов, составляли начиная с 1908 года сумму, превышающую 50 % всех его прибылей, а прибыли, получаемые Патэ на французском рынке, равнялись примерно 10 %. Значит, источник процветания был в Нью-Йорке, ставшем центром притяжения для кинотреста, имевшего мировое значение.
Но из Америки приходили дурные вести. Патэ прежде был одним из главных участников и акционеров треста Эдисона, но преуспевание американских партнеров в нем быстро усилило соперничество. Американские продюсеры стремились запретить французу открыть прокатную контору, а затем выпускать свой киножурнал „Патэ-ньюз”. Этот инцидент привел к разрыву, о котором было сообщено официальным документом 1 августа 1913 года, вступившему в силу как раз в начале войны.
Переход Патэ в ряды независимых усилил нападки против него. Сотрудники Патэ не сумели дать им надлежащий отпор или же воспользовались военными событиями и отдаленностью фирмы, чтобы набить собственные карманы. Уход из треста Эдисона создавал необходимость открыть агентства по прокату по всей территории Соединенных Штатов. Средств не хватало, и бухгалтерские подсчеты возвещали о росте дефицита. В Нью-Йорке прошел слух о надвигающемся банкротстве фирмы. Приезд Шарля Патэ вызвал там сенсацию. „Высадившись с парохода, — писал он, — я встретил главного бухгалтера. Он мне сообщил, что положение слегка улучшилось. Вместо 20 тыс. фр. мы теряем ежедневно не более 15 тыс. Газеты сообщили о моем прибытии. „Нью-Йорк гералд” заявила, что Фокс снял наши студии и что наш представитель только ждет моего приезда, собираясь объявить о ликвидации”.
Положение было особенно серьезным оттого, что Шарль Патэ делал копии американских фильмов на пленке, изготовленной на Венсеннской фабрике. Французское же производство остановилось, запасы кинопленки иссякли, а Кодак совсем перестал снабжать своего конкурента.
„Мне нужно было найти две вещи: кредиты и плёнку. Я вызвал своих кредиторов. „Приезжайте через два дня, — заявил им я, — вы получите предложение об урегулировании или объявление об арестовании счета”.
Угроза, содержащаяся в этих словах, испугала кредиторов. Рискуя все потерять при банкротстве, они согласились на дополнительное аккредитование, превышающее в некоторых случаях 50 %. Банки открыли Шарлю Патэ кредит в 50 тыс. долл. под залог его американских заводов. За восемь дней было обеспечено функционирование нью-йоркского филиала. Кинопромышленник произвел строгую чистку штата…
Дело с пленкой было легко улажено.
„Г-н Истмен согласился нам ее предоставить, невзирая на разногласие, несколько лет тому назад резко испортившее наши отношения. Таков практический ум крупнейших дельцов-американцев. Без поддержки господина Истмена я бы ничего не достиг. Теперь надо было заняться производством. Я остановился на многосерийном детективе, который мы обычно называем „фильм с погонями”. Хотя себестоимость его выразилась в весьма умеренной цифре, его хорошо приняла широкая публика”.