Том 3. Книга 1. Поэмы. Поэмы-сказки

Медон, в дни Линдберга.

Красный бычок

Будет играть — свет свечной: С косточки — да — в ямочку. — Мама! Какой сон смешной! Сон-то какой! Мамочка! С правой свечи — воск потек… Ямочки ре — беночка! — Будто за мной — красный бычок По зеленой траве гонится! Не проливайся, Слеза соленая! Бычок-то — красный! Трава зеле — еная! Ржавый замок, наглый зевок Надписи: «нет выдачи». — Вот тебе бык, вот тебе рог! Родичи, вслед идучи. Жидкая липь, липкая жидь Кладбища (мать:) — «садика». — Вот тебе бык… Жить бы и жить… Родичи, вслед глядючи. Нынче один, завтра другой. Ком. Тишина громкая. Глиняный ком, ком горловой. В правой — платок скомканный. Небо? — да как — не было! Лишь Смежных могил прутьица. То ль от стыда в землю глядишь? Или же стыд — тупишься? Поле зрачка — полем тоски Ставшее.   Вес якоря: Точно на них — те пятаки, Коими тот закляли Взгляд. — Не поднять! — Чувство — понять! Точно за дверь вытолкан. Не позабыть старую мать В глинище — по щиколку. * * * До — проводив, то есть — сдав — с pyк (Не руки ли?) — Следующий! — Вот тебе бык, вот тебе луг… Родичи, вспять едучи. Установив (попросту сбыв!) Что человек — глина есть… — Ясное дело! При чем — бык? Просто на мозг кинулось. * * * Длинный, длинный, длинный, длинный Путь — три года на ногах! Глина, глина, глина, глина На походных сапогах. «Дома», «дома», «дома», «дома», Вот Москву когда возьмем… Дона, Дона, Дона, Дона Кисель, смачный чернозем. Полоса ты глиняна, Пастила рябинова! Широта-ты-родина! Чернота смородинна! Зычен, зычен, зычен, зычен В ушах — топот, в ушах — мык. Бычья, бычья, бычья, бычья Это кличка — большевик. * * * «Не везет!» — «Подвези!» Воевать не в лаковых! День и ночь по грязи Сапожищи чвакают. Чернозем — черноям — Шепталá со смоквою! Что да вслед сапогам За копыта чмокают? Мне и грязь на худых сапогах Дорогá! дорогá! дорогá! — А я — бык! а я — рог! а я — страх! На рога! на рога! на рога! Я — большак, Большевик, Поля кровью крашу. Красен — мак, Красен — бык, Краснó — время наше! Бирюза — Берега! Воздушки весенни! Не со зла — На рога — А с души веселья! Сердце — чок. — На — бо — чок. — Мамочка?? — Бог милостив! Красный бычок… Большевичок… Марковцы, кор — ниловцы… Длинный, длинный, длинный, длинный Путь. — Повязку на рукав! Глина, глина, глина, глина На французских каблуках Матери.

Медон, апрель 1928

Перекоп

Моему дорогому и вечному добровольцу

…А добрая воля

Везде — одна!

Dunkle Zypressen!

Die Welt ist gar zu lustig.

Es wird doch alles vergessen.[45]

— Через десять лет забудут!

— Через двести — вспомнят!

(Живой разговор летом 1928 г. Второй — я.)

Вал

— Каб не чех! — Каб не тиф! Кто-то: — эх! Кто-то: — жив бы Колчак… Солнцепёк. Солончак. Перекоп — Наш. Семивёрстная мозоль На вражеских глазах. Земля была суха, как соль, Была суха, как прах.[46] Не то копыт, не то лопат Стук: о костяк — костыль. Земля была суха — как склад, Почуявший фитиль! — Ой, долго ли? Ой, скоро ли? Нудá, нудá, нудá[47] Все вялено, все солоно: Земля, вода, еда. Позевывай… постреливай… К концу — к концу — к концу… Чтó пили вы? чтó ели вы? Камсу! камсу! камсу! Бросит сын мой — дряхлой Европе (Богатырь — здесь не у дел): — Как мой папа — на Перекопе Шесть недель — ежиков ел! Скажет мать: — Евшему — слава! И не ел, милый, а жрал. Тем ежам — совесть приправой. И поймет — даром, что мал! Осточертевшая лазорь. (С нее-то и ослеп Гомер!)   …была суха, как соль, Была суха, как хлеб — Тот, неразмоченный слезой Паёк: дары Кремля. Земля была — перед грозой Как быть должна земля.[48] — Шутка ли! В норах! После станиц-то! Чтó мы — кроты, что ль? Суслики, что ль? Есть еще порох В пороховницах, И в солоницах Совести — соль! Безостановочный — не тек Пот: просыхал, как спирт. Земля была суха, как стог, Была суха, как скирд. Ни листик не прошелестит. Флажок повис, как плеть. Земля была суха, как скит, Которому гореть. Заступ. Сапог. Насыпь? Костяк. Коп — пере — коп. Так — пере — так. Пышущий лоб. Высохший бак. Коп — пере — коп. Так — пере — так. Вознагради тебя Трисвят, Вал стародавен ханск! Лепили — в Маркова ребят, А получал — Армянск. Хотели в глаз, садили в бровь, Садили вкось и вкривь. (Там перекапывалась новь, Окапывалась — бывь.)[49] — В тартарары тебя, тельца ласкова: «Всем, всем, всем!»[50] На солнцепёке — учба солдатская: — При — цел: семь! В тартарары с тобой (эх, не ты б-не ты!) Шло — шла — шли.[51] — По наступающему противнику, Ро — та! — пли! На вал взойди, лбом к северу: Руси всея — лицо. В тылу — родство последнее: Щемиловка-сельцо. В плечах — пруды Сивашевы, Сольца, гнильца сплошна. С него и кличка нашему Сиденьицу пошла: Щемиловско. Ни нам, ни им! В иные времена Дает же Бог местам иным Такие имена! Курск — действуем, Керчь — пьянствуем, Да, но сидим в селе Щемиловке.   …Дно — станция, А то — Гуляй-Полé! Панам — соли, полям — сули. Звон! золота кули! Гуляй — пали, гуляй — пыли: Коли — гуляй — пали! Галлиполи: чан — дó полну — Скорбей. Бела — была. Галлиполи: голó-поле: Душа — голым-голá.[52] В той Щемиловке — тошна б, Каб не флаг над ней штабной — Полка марковского — штаб. Черный с белою каймой Флаг над штабом. Рок над флагом. Кресток бел, серпок ал. Перекоп — перевал — Руси — наковальня! На валу — дневальный, Под дневальным — гнезды, Над дневальным — звезды. Звезды непросчетные. Гнезды пулеметные.