— У нас за спиной гарнизон форта.
— Знаю, капитан. Но он не причинит нам хлопот. Эй! Тридцать человек в арьергард и отстреливайтесь! А мы вперед, бегом!.. Дорога свободна!
И пока арьергард, усиленный еще двадцатью людьми, удерживал испанцев в их натиске, авангард отряда, ускорив шаг, вышел по берегу к тому месту, напротив которого стоял «Молниеносный».
Экипаж, заметив, что на берегу началась схватка, заранее спустил на воду шлюпки, а канониры, чтобы прикрыть их огнем, принялись палить по фрегатам и форту.
— Садитесь! — приказал Морган.
Черный Корсар был помещен в одну шлюпку вместе с Ярой, Кармо и несколькими ранеными и быстро доставлен на борт.
Вступив на палубу своего доблестного корабля, он глубоко вздохнул и сказал:
— Вот теперь сразимся по-настоящему. Мой «Молниеносный» стоит целой эскадры!
Тем временем его люди, оставшиеся на берегу, продолжали отбиваться от врага, который наседал, паля из всех улиц и переулков; силы нападавших увеличивались на глазах. Залпы следовали за залпами, не давая флибустьерам добраться до шлюпок. Видя опасность, которой подвергались его матросы, Черный Корсар не покинул палубу, а повернувшись к канонирам, приказал:
— Картечью по врагам!.. Зарядов не жалеть! Оба орудия повернули свои жерла к главной улице города, где скопилось больше всего испанцев, и обрушили на нее ураган картечи. Нескольких выстрелов хватило, чтобы рассеять врагов хотя бы на некоторое время. Флибустьеры, которые оставались на берегу, воспользовавшись этим, быстро сели в шлюпки.
Когда испанцы заполнили берег, последние матросы уже всходили на борт.
— Опоздали, дорогие мои! — крикнул Кармо, делая врагам длинный нос. — И не суйтесь — в картечи у нас нет недостатка.
Видя, что его люди, включая раненых, уже на борту, Черный Корсар велел перенести себя в каюту.
Это была не обычная капитанская каюта, а скорее, просторный салон, прекрасно меблированный, с двумя окнами, обрамленными резными колонками, с роскошными шелковыми занавесками на них.
В правом углу располагалась удобная кровать, слева шкафы из красного дерева, на стенах большие венецианские зеркала и драгоценное оружие в живописном беспорядке.
Большая лампа с плафоном из розоватого стекла распространяла странный свет, похожий на свет летней утренней зари.
Корсар позволил перенести себя на кровать, не сделав и движения. Его веки были сомкнуты, лицо исхудало и побледнело. Казалось, пережитые волнения и нечеловеческие усилия совершенно истощили силы этого несокрушимого человека, он явно нуждался хотя бы в кратковременном отдыхе и лечении.
Морган спустился к нему в каюту в сопровождении Яры, корабельного врача и Кармо. Все четверо молча расположились у постели Корсара.
— Что вы скажете? — спросил помощник капитана у врача, когда тот осмотрел раненого.
— Ничего страшного, — ответил врач. — Раны скорее болезненные, чем опасные, хотя одна довольно глубокая. Недели через две кабальеро сможет вернуть полученные удары.
— В этом не будет необходимости, доктор, — сказал Кармо. — Люди, которые его ранили, должны быть уже у сатаны в преисподней.
— Приведите капитана в сознание, — сказал Морган. — Я должен переговорить с ним немедленно.
Доктор открыл свой саквояж, достал какой-то флакон с пахучей жидкостью и натер виски капитану.
Через мгновение сеньор ди Вентимилья открыл глаза, глядя то на Моргана, то на врача, которые склонились над ним, затуманенным взглядом.
— Гром и молния! — воскликнул он. — Я думал, это сон! Еще не верится, что я на борту моего корабля.
— И тем не менее это так, — ответил Морган, улыбаясь.
— Я был без памяти?
— Да, капитан.
— Проклятые раны! — воскликнул с яростью Корсар. — Уже второй раз они сыграли со мной злую шутку!.. Должно быть, это были отличные удары!..
— Вы быстро поправитесь, сеньор, — пообещал врач.
— Спасибо на добром слове. Ну, Морган, как наши дела?
— Бухта все еще блокирована.
— А гарнизон форта?
— Пока что просто глядит на нас.
— Нужно попытаться прорвать блокаду.
— Сегодня ночью?
— Да, лейтенант. Завтра уже будет поздно.
— Оба фрегата, должно быть, начеку, капитан.
— О!.. Я в этом нисколько не сомневаюсь.
— И очень мощно вооружены. На одном восемнадцать пушек, а на другом четырнадцать.
— На двадцать больше, чем у нас.
— Да, капитан.
— Я не думал, что они так хорошо вооружены, — прошептал Корсар. Он помолчал немного, озабоченно нахмурившись, потом решительно сказал: — Мы все равно выйдем в море. Необходимо прорваться сегодня же ночью. Иначе нам не избежать двойной атаки, и с моря, и с суши.