— Что вы хотите от меня? — спросил он с заметным волнением.
Вместо ответа Корсар сделал своим людям знак войти и закрыть дверь.
Горбун, уже сделавший свое дело, остался снаружи.
— Я жду вашего ответа, — сказал старик.
— Кавалер де Вентимилья не привык разговаривать в коридоре, — решительным тоном ответил Корсар.
— Хорошо. Следуйте за мной, — немного поколебавшись, кивнул старик.
Предшествуемые двумя слугами, они поднялись по просторной лестнице из красного дерева и вошли в гостиную, обставленную с известной элегантностью и украшенную старинными гобеленами, привезенными из Испании. На столе, инкрустированном перламутром, стоял серебряный канделябр с четырьмя свечами.
Окинув комнату взглядом и убедившись, что других дверей в ней нет, Черный Корсар повернулся к своим людям:
— Моко, ты будешь сторожить лестницу, — приказал он. — А вы, Кармо и Ван Штиллер, останетесь в соседнем коридоре.
Потом, пристально взглянув на старика, который еще больше побледнел, сказал ему:
— А теперь побеседуем с вами, сеньор Рибейра, правая рука и управляющий герцога Ван Гульда.
Он взял стул и уселся за стол, положив на колени обнаженную шпагу. Старик остался стоять, с тревогой и беспокойством глядя на знаменитого корсара.
— Вам известно, кто я, не так ли? — спросил флибустьер.
— Кавалер Эмилио ди Роккабруна, сеньор ди Вальпента и ди Вентимилья, — сказал старик.
— Рад, что вы гак хорошо запомнили мои титулы. На губах старике показалась бледная улыбка.
— А знаете ли вы, сеньор де Рибейра, что привело меня на эти берега?
— Нет, но полагаю, что эго важное дело, раз вы пошли ради него на такой большой риск. Ведь вам известно, наверное, что эти берега охраняет эскадра из Веракрус.
— Я знаю, — ответил Корсар.
— И к тому же здесь есть гарнизон, хоть и не очень многочисленный, но все же превосходящий ваш экипаж.
— И это я знаю.
— И все же осмелились явиться сюда почти в одиночку? Презрительная улыбка показалась на губах Корсара.
— Я не боюсь, — бросил он.
— Да, я много наслышан о вашей храбрости, — сказал дон Пабло де Рибейра, — слушаю вас, сеньор.
Помолчав несколько мгновений, флибустьер заговорил, и в голосе его прозвучала какая-то щемящая нота. Казалось, сильное волнение стеснило грудь этого человека, когда он произнес:
— Вам, должно быть, кое-что известно об Онорате Ван Гульд.
Старик остался безмолвен, мрачно глядя на Корсара. На несколько мгновений в гостиной воцарилось молчание. Казалось, оба боятся прервать его.
— Говорите, — сказал наконец Корсар тихим голосом. — Это правда, что какой-то рыбак видел в море шлюпку, влекомую волнами, в которой сидела молодая женщина?
— Да, — ответил старик так же тихо, голосом, больше похожим на вздох.
— Где он встретил ее?
— Очень далеко от берега.
— В каком месте?
— В пятидесяти или шестидесяти милях от мыса Сан-Антонио в проливе Юкатан.
— Так далеко от Венесуэлы! — вскричал Корсар, живо вскакивая на ноги. — И когда он встретил эту шлюпку?
— Два дня спустя после ухода флибустьеров из Маракайбо.
— Она была еще жива?..
— Да, сеньор.
— И этот негодяй не подобрал ее?
— Разыгрался шторм, и он на своем хлипком суденышке не смог этого сделать.
Сдавленный крик вырвался из груди Корсара. Он сжал голову руками и застонал, сдерживая рыдания.
— Вы убили ее, — произнес де Рибейра мрачным голосом. — Бог вас накажет за это.
Услышав его слова, Черный Корсар живо поднял голову. Он был страшно бледен, но грозная молния сверкнула в глазах. Вся кровь бросилась ему в лицо, потом оно снова побледнело.
— Накажет меня? — гневно вскричал он. — Да, возможно, я убил эту женщину, которую больше жизни любил, но чья в этом вина? Кто толкнул меня на это?.. Вы что, не знаете о гнусных происках герцога, вашего господина? Вам что-нибудь известно о моих братьях, один из которых спит там, на берегу Шельды, а двое других покоятся в пучине Карибского моря? Вы знаете, кто убил их? Отец этой девушки, которую я так любил!
Старик молчал, не отрывая глаз от Корсара.
— Я поклялся отомстить этому человеку, который погубил моих братьев, изменил дружбе, изменил боевому знамени, который за золото продал свою душу и запятнал свой фамильный герб. Я поклялся ему отомстить, и я сдержал свое слово.