— Я не хотел бы судить слишком строго. Молодость — романтический период, когда сердце преобладает над разумом. Я и сам был когда-то молод…
— Вы и теперь молоды, — сказал Джордж.
— А? — вздрогнул лорд Маршмортон, от приятной неожиданности теряя нить рассуждений.
— Вам не дашь больше сорока.
— Ну, что вы, что вы, мой мальчик… то есть, мистер Бивен.
— Честно, не дашь.
— Мне сорок восемь.
— Расцвет жизни.
— По-вашему, я не выгляжу на столько?
— Ни в коем случае.
— Ну, ну. Кстати, как у вас с табаком, мой мальчик? Я забыл дома кисет.
— Вот там, у вас под локтем. Недурен. Купил в деревне.
— Я курю такой же.
— Интересное совпадение.
— Необычайное.
— Спичку?
— Спасибо, у меня есть.
Джордж тоже набил трубку. Все это уже походило на встречу друзей.
— О чем я говорил? — сказал лорд Маршмортон, выпуская уютное облако. — Ах, да. — Он вынул трубку изо рта, чуть-чуть смущенно. — Да-да, именно так.
Наступило неловкое молчание.
— Вы и сами должны понимать, насколько это невозможно.
Джордж покачал головой.
— До меня, может быть, медленно доходит, но я не понимаю.
Лорд Маршмортон припомнил часть из того, что его сестра велела сказать.
— Во-первых, что нам о вас известно? Вы совершенно чужой человек.
— Ну, мы все как-то быстро знакомимся друг с другом, правда? Только что я встретил на Пиккадилли вашего сына, мы поговорили, и вот вы уже наносите мне добрососедский визит.
— Это не совсем визит…
— Но вышло-то именно так.
— И потом, понимаете… Мы — древний род. Маршмортоны были в Бэлфере еще до войны Алой и Белой розы.[18]
— Бивены были в Бруклине еще до подземки.
— Прошу прощения?
— У меня тоже всякие предки. В Бруклине надо глубоко копать, если хочешь что-то найти.
— Никогда не слыхал о Бруклине.
— А о Нью-Йорке слыхали?
— Разумеется.
— Один из районов.
Лорд Маршмортон снова запалил трубку. Разговор уходил в сторону от основной темы.
— Это совершенно невозможно.
— А почему?
— Мод такая молодая.
— Естественно. Она — ваша дочь.
— Слишком молода, чтобы знать, чего она хочет, — настаивал лорд Маршмортон, усилием воли подавляя чувства, вызванные замечанием Джорджа. Он думал о том, что этот чрезвычайно приятный молодой человек сильно осложняет ему жизнь. Совершенно же обескураживало то, что они вдвоем составляли отменную компанию — лучшую, по сути дела, чем все, что граф мог припомнить в последние годы своей довольно одинокой жизни. — Сейчас она, конечно, воображает, что безумно влюблена в вас. Это абсурд.
— И не говорите, — сказал Джордж. Лишь благодаря тому, что все приходили в его коттедж, чтобы сообщить, как Мод его любит, ему удавалось избавиться от мысли, что случай его — совершенно безнадежный. — Это невероятно. Это — чудо.
— Вы — романтический молодой человек, и сейчас вам кажется, что вы влюблены в нее.
— Нет, — такую подачу Джордж упустить не мог, — тут вы неправы. Что до меня, никаких «сейчас» и «кажется». Я действительно влюблен в вашу дочь. С того самого момента, как впервые увидел ее. И навсегда. Она — единственная девушка на свете.
— Чушь и чепуха.
— Ничуть не бывало. Голый, абсолютный факт.
— Вы так недолго ее знаете.
— Для меня достаточно. Лорд Маршмортон вздохнул.
— Вы расстраиваете все на свете.
— Все на свете расстраивает меня.
— Вы причиняете массу неприятностей.
— Как и Ромео.
— А?
— Я говорю — как Ромео.
— Какие такие Ромео?
— Что до любви, я там, где он и не ступал.
— Да одумайтесь вы!
— Куда уж больше!
— Мне бы хотелось показать вам свою точку зрения…
— Вижу я вашу точку. Расплывчато, но вижу. Понимаете, моя занимает весь передний план.
Они помолчали.
— Тогда я боюсь, — сказал лорд Маршмортон, — что нам придется оставить все как есть.
— Пока не сможем изменить к лучшему.
— Тогда давайте бросим это.
— Давайте.
— Но вы поймите, я сделаю все, что в моих силах, чтобы порвать эти прискорбные отношения.
— Я понимаю.
— Прекрасно.
Лорд Маршмортон кашлянул. Джордж взглянул не него в некотором удивлении. Он считал беседу законченной, но собеседник не двигался с места. У графа явно было что-то на уме.
— И еще… хке… еще одно, — сказал лорд Маршмортон и снова кашлянул. Он глядел смущенно. — М-да… еще одно, — повторил он.