— Чаю не хотите? — осведомилась хозяйка.
Голос ее показался Джосу немного напряженным, и он впервые подумал, что допускает какую-то ошибку. Казалось бы, что может быть лучше, чем поболтать о барбизонцах[40] — но нет, что-то барахлит, иначе не скажешь. И тут он понял: да, конечно, здесь — хорошо, но у лакеев есть свои обязанности. Они непременно употребляют одно волшебное слово. Поэтому он сказал:
— Спасибо, мадам.
Миссис Стиптоу заморгала, но взяла себя в руки.
— Муж его почти не пьет, — сообщила она, — а я ни за что не пропущу. Прелестный обычай!
— О, как вы правы, мадам!
— Восстанавливает силы.
— Совершенно верно, мадам. Миссис Стиптоу растерялась.
— Теперь так принято? — спросила она.
— Мадам?
— Совсем как в старинных книгах. Очень мило, не спорю, но как-то странно, будто говоришь с лакеем.
— Я и есть лакей, мадам.
Миссис Стиптоу заподозрила, что этот очаровательный, воспитанный человек немного выпил.
— Боюсь, — сказала она, — что вы сочтете меня туповатой, но я не поняла вашей шутки.
— Я не шучу, мадам. Меня наняли для вашего супруга.
— Что?! Кто?!
— Мисс Фэрмайл, мадам.
Миссис Стиптоу дала бы выход своим чувствам, и весьма красноречивый, если бы не встретилась взглядом с новым слугой. Именно этот взгляд год за годом побеждал мистера Даффа. Победил он и хозяйку. Она умела признавать чужую силу.
При всей своей практичности, она могла помечтать, и с самого возвращения мечтала о железном лакее, который сумел бы скрутить Говарда. По всей видимости, мечта сбылась, лакей явился. Еще мгновение назад она была очень похожа на змею, готовящуюся к атаке; сейчас бы мы сказали, что змея решила подождать до выяснения обстоятельств.
— Да? — проговорила она.
— Да, мадам.
— Почему Чибнел не отвел вас к слугам?
— Не знаю, мадам.
— Ну, раз вы здесь…
— Вот именно, мадам. Я вижу, вы намерены дать мне особые инструкции. — Джос тактично покашлял. — Мисс Фэрмайл намекала, что мистер Стиптоу… сложная натура.
Именно это хозяйка хотела обсудить.
— Он груб с лакеями, — сказала она.
— Да, мадам?
— Да. Груб. Швыряет в них всякие вещи, а они уходят. Только один выдержал две недели, но и он ушел. Понимаете, не понравилось, что мистер Стиптоу ткнул носом в манишку…
Джосу это как раз понравилось, и он спросил:
— Ваш супруг очень гибок?
— Что? Гибок? Нет, вы не поняли. Не своим носом, лакея. Тот положил накрахмаленную манишку, а мистер Стиптоу их не любит. Он и ткнул.
— Вот как, мадам?
— Да. Вы не боитесь?
— Ни в малейшей мере. Я уже служил у сложной натуры.
— И все обошлось?
— Как нельзя лучше, мадам.
Теперь миссис Стиптоу напоминала змею, которая собралась провести вечер в кругу родных и близких. Перед ней был ОН, сверхлакей ее мечты; и она решила перед ним не таиться.
— Я очень рада, — сказала она. — Мне кажется, вы справитесь. Понимаете, иногда бывает… Это строго между нами.
— Конечно, мадам.
— Так вот, у мистера Стиптоу совершенно нет достоинства. Я никак ему не втолкую, что теперь он обязан поддерживать сословную честь. Только вчера я застала его, когда он играл в кости с моим шофером.
— Ай-я-яй, мадам!
— Вот именно. Слышу, кто-то кричит: «Пять-шесть, знайте честь!» — а это он.
— Какой ужас, мадам!
— Не хочет переодеваться к обеду. Воротничок ему натирает! Понимаете, он вырос в другой среде. До нашей свадьбы он видел воротничок только у рефери.
— Мистер Стиптоу занимался боксом?
— Да. Я встретилась с ним в Голливуде. Он как-то не стал чемпионом…
Это Джосу понравилось, все ж вернее.
— …но вы же знаете боксеров. В общем, полагаюсь на вас. Сегодня мы ждем гостей, так, человека два-три, а мистер Стиптоу может выйти в свитере. Я позвоню Чибнелу, он вам покажет вашу комнату. Располагайтесь.
— Спасибо, мадам.
— Да, и ноги, ноги! Он может выйти в шлепанцах.
— Буду следить, мадам. Ничего не упущу.
— Я в этом уверена! Чибнел, вот Уэзерби, новый лакей мистера Стиптоу. Покажите ему его комнату.
Мы уже заметили, как страдает хозяйка, если примет слугу за знатного гостя. Дворецкий страдает вдвойне, ибо не в силах вынести, что назвал подчиненного «сэром». Едва закрыв за собой дверь, Чибнел обернулся к Джосу. Одни лишь фунты, прижившиеся у него в кармане, мешали прибегнуть к насилию.
— Что ж вы раньше не сказали? — прошипел он.