— Как так ничего? — возразил человек с ушами. — Дом-то мой!
— Вы мистер Стиптоу?
— Ну!
Положение усложнилось, но Дж. Б. не сдался.
— Рад вас видеть, — сказал он.
— Скоро расстанемся, — пообещал хозяин.
— Занятно, что мы так встретились.
— Да уж, смешней некуда! Хо-хо!
— Я могу все объяснить.
— Валяйте.
— Расскажу вам одну историю…
— Это можно.
— Моя фамилия Дафф.
Хозяин просто вылупился. Фамилия явно задела какую-то струну.
— Дафф? Это вы звонили насчет портрета?
История, видимо, не понадобилась. Мистер Стиптоу был туповат, но не настолько.
— Ясное дело. Она вам дала поворот, а вы решили сами стибрить.
— Ну что вы! Я хотел… э… взглянуть.
— Да?
— Да, да, да.
— Ладно. Вы вот что скажите, он вам очень нужен?
— Поймите меня! — дрожа от чувств, сказал мистер Дафф. — Когда человек любит женщину, хотя они давно расстались, он должен смотреть на нее и думать об утраченном счастье.
— А то как же! — охотно согласился хозяин. — Я еще в кино видел — сидит себе, смотрит. Не помню, Адольф Менжу или Лайонел Барримор.[46] Я сразу так и подумал. Ладно. Вы правда отвалите денег?
— Сколько угодно!
— Да?
— Да, да, да, да, — заверил Дж. Б. — В разумных пределах.
— Ладно. Вам — портрет, мне — деньги. Ножик есть?
— Нет.
— И у меня нету. Пойду возьму, — сказал хозяин и столкнулся в дверях с хозяйкой.
Удержав равновесие — ноги всегда его подводили, из-за них он и не стал чемпионом, — он произнес, робко хихикнув:
— Лапочка, это мистер Дафф.
Мистер Дафф перебирал усы. Миссис Стиптоу его оглядывала. Она не была туповатой и без труда догадалась о причинах его визита. Естественно, думала она, пришел просить и молить. Губы ее сжались. Она любила, чтобы ее решения принимали без разговоров.
— Я вам вчера звонил…
— Помню. Мне прибавить нечего. Портрет не продается. Говард, проводи мистера Даффа.
— Хорошо, лапочка.
Если бы Наполеон увидел, как хозяин и гость выходят на лужайку, он бы непременно вспомнил о своих московских невзгодах. Оба молчали, пока не вышли за пределы слышимости. Тогда мистер Стиптоу вынул платок, вытер лоб и сказал:
— Все к черту!
— Что? Как?
— Ничего не выйдет.
— Не хотите?
— Не могу.
— Подумайте, какие деньги!
О деньгах мистер Стиптоу думал и невыразимо страдал. Лицо его буквально искривилось.
Вдруг оно просветлело. Мистер Дафф удивился. Маловероятно, чтобы хозяина осенила мысль, но чего не бывает!
— Слушайте! — сказал мистер Стиптоу.
— А?Э?
— Что это такое? Ну, трусишь, и тебе нужно…
— Мужество?
— Нет, раньше. А, моральная поддержка! Вот. Значит, мне нужна поддержка! Есть у меня лакей. Скажем ему.
— Лакею?
— Да. У нас с ним как раз урок. Заждался, надо полагать. Джос действительно заждался и хотел уже уйти, когда с удивлением увидел, что, кроме хозяина, к нему направляется давешнее чудище. Однако теперь, вблизи, он его узнал.
— Дж. Б! — воскликнул он.
— Уэзерби!
— Вот это да! — сказал мистер Стиптоу. — Вы что, знакомы?
— Знакомы ли мы? — откликнулся Джос. — Это мягко сказано! Дж. Б. Дафф мне дороже деда. Кто ребенка утешает, приголубит, приласкает?[47] Не кто иной, как Дж. Б.
— Вот здорово! — восхитился хозяин. — Ну, вы тут потолкуйте, а я пойду выпью.
Ухода его они почти не заметили, воззрившись друг на друга. Наконец мистер Дафф выговорил:
— Какого черта вы здесь делаете?
— Не виляйте, Дж. Б., — сурово сказал Джос. — Что — это — такое? Более мерзкой поросли…
— Неважно. Лучше вы объясните…
— Есть какие-то правила, в конце концов! Или ты человек, или ты морж. Человек не имеет права носить такие…
— Черт с ними. Что вы тут делаете? Джос поднял брови.
— Дорогой мой, неужели вы думали, что я засижусь без работы? При моих-то дарованиях! Меня немедленно подхватили. Я, как бы попроще объяснить, здешний фюрер.
— Стиптоу сказал, лакей.
— Можно назвать и так.
— Странно.
— Да. От вас не скроешься! Честно говоря, я стал лакеем, чтобы крутиться неподалеку от мисс Фэрмайл. Если помните, я говорил о ней с известной теплотой. Теперь чувства мои еще сильнее. Одним словом, я влюблен.
— Да?
— Да. Перейдем к усам. Объяснитесь.
Мистер Дафф ощутил, что все — к лучшему.