— Духовное родство, в чистом виде. Но мы отвлеклись. А вообще-то нет! Поговорим про Дж. Б. Даффа. Вчера я его видел.
— И я.
— Он мне сказал. И очень меня удивил. По его словам, вы готовы украсть портрет, чтобы получить деньги для Джорджа.
— Да, это правда.
— Слава Богу, я вам помешаю.
— Вы думаете?
— Что тут думать!
— Да?
— Да.
— Мы с вами соперники. Победит тот, кто ловчее.
— Это я.
— Как?
— Я украл картину. Вот она, под жилетом, вроде набрюшника.
— Не верю.
— Поглядите.
— Мистер Уэзерби!!!
— Джос.
— Джос, отдайте ее!
— Чтобы вы за него вышли? Не-е-ет. Это не вы говорите. Это говорит сентиментальная дурочка, да еще и под наркозом. Сами будете благодарить.
Салли кинулась на него, как кидалась Патриция на овчарку миссис Стиптоу. Она вцепилась ему в жилет, он схватил ее за руки — и как-то вышло, что они обнялись. Тут он перестал понимать, что делает. Чибнел ему объяснил бы. Начитанный Чибнел знал, что он прижимает Салли к груди, осыпая поцелуями ее запрокинутое личико.
Сколько это продолжалось, мы не знаем, но продолжалось бы дольше, если бы лорд Холбтон не вошел в комнату. Не дождавшись Салли, миссис Стиптоу послала его разузнать, как там часики.
Глава XVI
Согласитесь, такое зрелище — не для женихов. Дверь он открыл бесшумно, они его не заметили, и какое-то время сохранялся status quo: Джос целовал Салли; Салли (сперва колотившая его кулачками) как раз начинала понимать, что она удивительно счастлива.
Лучшее «я» ее не одобрило, но что поделать? Ей казалось, что именно этого она ждала с тех самых времен, которые провела в кабинете мистера Даффа. Лорд Холбтон покашлял.
— Э, — сказал он.
По-видимому, Отелло выразился бы иначе; но еще спасибо, что самый тон не выдал облегчения. Лорд Холбтон только и думал, как бы выкрутиться, не погрешив против чести, — и вот, пожалуйста. Слово Холбтонов — это слово Холбтонов, но не в таких же случаях!
— Э… а… — сказал он.
Джос выпустил Салли, как и требует вежливость. Если уж этот тип появился, надо с ним поболтать.
— Привет!
— Кто вы такой?
— Уэзерби.
— Лакей Стиптоу!
— Он самый.
— Ну, знаете! Так нельзя, — лорд Холбтон повернулся к Салли, — это нехорошо. Со слугами не целуются. Между нами… э… все кончено. Да, да, да!
И он удалился, забыв о часиках.
Джос, отошедший к туалету и рисовавший себе усы гримировальным карандашом, вдумчиво хмурился. Он думал о том, что его поведение все-таки не очень похвально.
— Простите меня, — сказал он, не оборачиваясь к Салли. Она не ответила. Он взглянул в зеркало, прикинул, нарисовать ли бородку, и решил, что это излишне.
— Не кидались бы ко мне, я бы ничего не делал. Пойти за ним, объяснить?
— Нет, не надо.
Джос быстро обернулся. Салли взвизгнула.
— Посмотрите на себя!
— А что?
— Ничего, ничего. Так даже лучше.
Джос немного растерялся.
— Вы сказали: «Не надо»?
— Сказала.
— Может, объяснить ему?
— Нет, спасибо.
— Я же вас поссорил. Теперь он не женится.
— Очень хорошо.
— Вы говорили, вы его любите.
— Значит, передумала.
Джос понимающе кивнул.
— А-га… Вероятно, заметили кадык. Так и скачет, так и скачет. Просто мышь в ловушке. Видите, я был прав.
— Вы всегда правы.
— Не совсем.
— Откуда такая скромность?
— Понимаете… раньше… ну, раньше я думал, что мы с вами поженимся. А теперь, когда я… ну, я…
— Воспользовались беззащитностью невинного создания?
— Именно! Вы заметили? Схватил… прижал…
— Поцеловал.
— Да! Поцеловал, как последняя сволочь. Разве можно иметь дело с этим Дж. П. Уэзерби?
— Почему «П»?
— Мое второе имя — Пармали.
— Вот это да!
— В честь крестного. И зря, ничего не оставил. Так вот, разве можно иметь с ним дело? Нет, ни в коем случае.
— Значит, и вы иногда ошибаетесь.
— Что вы имеете в виду?
— Вы прекрасно поняли.
— Понять-то понял, а принять — боюсь. Салли, ты правда…
— Да, Пармали.
Он снова обнял ее. Великое дело — практика. Через какое-то время они заговорили.
— Это и есть рай, — сказал Джос.
— Да?
— Да. Самый настоящий. — Он помолчал. — Рай. И все-таки…
— Ты жалеешь?
— Чтотычтотычтотычтотычтотычтотычтоты! Я недостоин.
— Странно. Ты очень высокого мнения о Дж. П. Уэзерби.