— Оставим пока сообщника, — предложила миссис Стиптоу. — Что вы хотели сказать?
— Да, портрет украл я. Но почему?
— Я объясню вам.
— Нет, это я вам объясню. Я его писал. Вы знаете, что для художника его шедевр. С той минуты, как я с ним расстался, я не ведаю покоя. Осуждайте меня, если хотите.
— Хочу.
— Странно! Вы, с вашей любовью к Коро, могли быть помилостивей.
— Ерунда!
— Я не удивлюсь, если сам Коро делал то же самое. Художник — это художник.
— А я — это я. Когда я ловлю вора, я его сажаю в тюрьму. Тем более что вам я не верю.
— Такая хорошая история! — возмутился Джос.
— Звоните в полицию, Чибнел.
Говард Стиптоу остановился у стола, кошка прыгнула ему на голову. Благородство Уэзерби всколыхнуло его благородство. Он понял, что должен открыть все. Нет, не хотел — но понял. И тут заговорила леди Чевендер.
— Подождите, Мейбл!
— Да, Беатрис?
— Мистер Уэзерби действительно его писал.
— Разве это причина, чтобы красть?
— Нет, это не причина. Крал он для меня.
— Не слушайте! — вскрикнул Джос. — Леди Чевендер не в себе!
Миссис Стиптоу широко открыла ярко-голубые глаза.
— Для тебя? В каком смысле?
— Мне срочно нужны деньги. Я не все говорила тебе, Мейбл. Дело в том, что я разорилась.
— Леди Беатрис бредит, — сказал Джос. — Не обращайте внимания.
— Ты, — сказала миссис Стиптоу, — разорилась? Это шутка?
— Не для меня.
Миссис Стиптоу медленно покрывалась багрянцем.
— Так, — сказала она.
— В конце концов, — сказал Джос, — что такое деньги?
— Так…
— Суета сует.
— Так!
— Не в деньгах счастье.
— Та-ак!!! Ну, знаешь ли…
Она вскочила. Овчарка обиделась, кошка — тихо улыбнулась.
— Не ждала от тебя, Беатрис, — произнесла миссис Стиптоу. — Это многое меняет. Конечно, ради бедного Отиса, я тебя не выгоню, можешь тут жить…
— Я знала твое доброе сердце.
— … но…
— Я буду жить у мужа.
— Какого мужа?!
— У Джимми.
— У мистера Даффа? — проговорила миссис Стиптоу.
— Кстати, — заметил Джос, — его годовой доход — двести тысяч. Конечно, если он вернет меня, будет больше.
Миссис Стиптоу на него посмотрела. Все-таки у нее была возможность хоть немного утешиться.
— Ему придется подождать, пока вы отсидите срок, — сказала она. — Чибнел, звоните в полицию.
— Не надо, Мейбл.
— Почему?
— Ну, все-таки…
Мы не знаем, чем хотела леди Чевендер тронуть свою золовку, ибо попытку ее пресекли собачий вой и кошачье шипение.
С той поры, как миссис Стиптоу, вскочив, наступила ей на лапу, овчарка обдумывала, кто в этом виноват, и вывела, что вина лежит на кошке. Она вообще кошку не любила. Она считала, что ей место в библиотеке. Пока та вела себя пристойно, она терпела; но гипнотизировать женщин, чтобы они наступали на лапы, — это уж Бог знает что! Пришло время действий.
Когда овчарка до этого додумалась, кошка все еще сидела на голове у мистера Стиптоу; и он удивился, когда внезапно заметил, что мерзкая тварь на него кидается, нет, больше — царапает ему лицо. Конечно, испортить такое лицо невозможно, но дело в принципе. Приятно ли сознавать, что ты — подставка, по которой карабкаются к цели?
Природа подарила Говарду Стиптоу одно несомненное достоинство — правый апперкот. В былые дни кое-кому удавалось от него увернуться, но теперь противник просто нарывался, предоставляя ему возможность выразить себя. Раздался глухой звук, и овчарка, пролетев по воздуху, опустилась на уставленный фарфором столик. Собравшись с силами, она уселась среди осколков, словно Марий в Карфагене,[60] и принялась зализывать раны. Для нее битва окончилась.
— Го-вард! — сказала миссис Стиптоу.
Совсем недавно звук этого имени, произнесенного этой женщиной и этим тоном, мгновенно превращал его владельца в дрожащую протоплазму. Недавно — но не теперь. Мистер Стиптоу напоминал статую Добра, победившего Зло. Так стоял он перед женой, почесывая кошку. Подкаблучник становится героем, если даст собаке в зубы.
— Чего ты порешь? — осведомился он.
— Я говорю о том, — отвечала миссис Стиптоу, — что отправлю Уэзерби в тюрьму.
— Да? — удивился ее муж, несколько багровея и расширяясь в груди. — Интересно! Ладно, слушай. Никуда ты его не отправишь. Я его люблю.
— И я, — сказала леди Чевендер.
— Собственно, и я, — сказал Джос.