— Пока ничего… А как ваши дела с вложениями на Среднем Западе?
— Его жена заинтересовалась, почему он так долго задерживается в Нью-Йорке, и прибыла вчера вечером, чтобы проверить. Теперь она сама занимается инвестициями.
— Прокол… А новых клиентов не было?
— Нет, но старик снова приходил сегодня утром за арендной платой. Да, я хочу сказать вам кое-что, Дэнни, насчет субботнего покера. Когда вам понадобится алиби, вы всегда можете сказать, что провели эту ночь у меня. Я готова подтвердить это.
— Фрэн, это просто замечательно с вашей стороны! — растрогался я.
— Пустяки! — спокойно возразила она. — Мне просто нужно было рассчитаться. Каждый раз, когда мне надо отпереться от свидания, я ссылаюсь на то, что собираюсь провести ночь у вас. Поэтому справедливо, чтобы и вы могли поступать так же.
Она уже повесила трубку, а я продолжал задыхаться от злости. Под конец я вспомнил о единственной возможности утешиться в подобном случае — о лекарстве, которое можно было найти в баре.
Полчаса спустя, чисто вымытый, в чистой одежде, с «магнумом» под мышкой, я почувствовал себя гораздо лучше. В баре нашлась бутылка коньяка, и жизнь можно было бы считать прекрасной, если не вспоминать про лейтенанта Грира. Не говоря уже о мерзкой истории с катализатором.
Налив себе еще выпить и устроившись в кресле, я погрузился в размышления. Через четверть часа детальный план действий был готов. Я просто сяду в машину, поеду на ферму, постучу в дверь, войду и посмотрю, как идут дела. Подумав еще немного, я не обнаружил в своем плане никаких пороков. Достоинств в нем тоже было не густо, но выбирать мне не приходилось.
В дверь деликатно постучали. Я открыл и увидел на пороге Сильвию Вест с нерешительной улыбкой на лице.
— Дэнни… — проговорила она, — я узнала, что полиция тебя тебя освободила… Какая прекрасная новость!
— А ты, детка? Как твоя память? Провалы еще не восстановились?
— Об этом я и хочу поговорить, Дэнни. Можно войти?
На ней были черный кашемировый пуловер и плотная белая юбка. В волосах я не заметил соломинок, но воспоминания тем не менее были свежи.
— Ну конечно же! Какое счастье, что ты не забыла мое имя!
Она устроилась в кресле, я спросил, не выпьет ли она коньяку. Ответ был утвердительный, и я налил ей, а заодно и себе. Потом сел напротив.
— Да, я солгала лейтенанту, что не помню, как мы ходили с тобой в свинарник, Дэнни, — начала она. — Я очень об этом сожалею, поверь мне, но я не смела сказать правду.
— Почему?
— Я слишком боялась.
— Боялась чего? Правды?
Сильвия покачала головой:
— Нет, того, что могло случиться, если бы я сказала правду.
— Я этого не понимаю, — честно признался я.
— Ты не представляешь себе атмосферу, которая царит на ферме последние двадцать четыре часа! Это дом страха…
— «Слушайте на следующей неделе продолжение нашего сериала!» — усмехнулся я. — Оставь ты эти избитые приемы: широко открытые голубые глаза, фразочки типа «Обними меня покрепче, дорогой, я так боюсь!». Наверняка у тебя были другие причины, чтобы скрыть правду от Грира!
Она равнодушно пожала плечами:
— Ну что ж, Дэнни, не хочешь мне верить — не надо. Мне не следовало сюда приходить. — Она встала и медленно направилась к двери.
— Ладно, — сказал я. — Давай рассказывай!
Я поймал ее около самой двери, взял за плечи и заставил повернуться ко мне лицом.
— А те восхитительные подвязки все еще на тебе? — спросил я.
Она старалась сохранять серьезность, но это ей плохо удавалось. Я снова усадил ее в кресло, наполнил стакан.
— Ну а теперь расскажи мне все, что там творится, — сказал я, когда мы снова принялись за коньяк.
Ее лицо снова потемнело.
— Ты знаешь, зачем мистер Хейзелтон меня нанял?
— Присматривать за Клемми.
— А тебе известно, почему она нуждалась в сиделке?
— Конечно! Ты сам мне рассказывал, и Хейзелтон тоже. Наследственное безумие по линии жены, так что он боялся за разум своих дочерей.
— Совершенно верно. Но ты мало знал Клемми и, вероятно, ничего не заметил…
— Что именно?
— Резкой смены настроений. Она в один миг переходила от состояния восторга, беззаботного веселья к полной прострации, угрюмому нежеланию сказать хоть слово.
— Возможно. Но не так уж все плохо, как ты говорит.
— Я была при ней в течение двух месяцев, а я медицинская сестра, Дэнни. Хочешь, я скажу тебе кое-что? Если бы она осталась жива, ее пришлось бы менее чем через два года поместить в психиатрическую лечебницу. Я видела слишком много таких случаев, знаю симптомы.