Вот сиди и ожидай —Вдруг вы протрезвеете.Хоть пошли бы к Богу в рай —Это ж вы умеете.
Нет! Надежды нет на вас,Сами уж отвертимся,На похмелку пейте квас, —Мы на вас не сердимся.
* * *
Смех, веселье, радость —У него все было,Но, как говорится, жадностьФраера сгубила…
У него – и то, и се,А ему – все мало!Ну, так и накрылось все,Ничего не стало.
* * *
Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог —Кто считал, кто считал!..Сообщается в сводках ИнформбюроЛишь про то, сколько враг потерял.
Но не думай, что мы обошлись без потерь —Просто так, просто так…Видишь – в поле застыл как подстреленный зверь,Весь в огне, искалеченный танк!
Где ты, Валя Петров? – что за глупый вопрос?Ты закрыл своим танком брешь.Ну а в сводках прочтем: враг потери понес,Ну а мы – на исходный рубеж.
* * *
Вот и кончился процесс,Не слыхать овацию —Без оваций всё и безПрава на кассацию.
Изругали в пух и прах, —И статья удобная:С поражением в правахИ тому подобное.
Посмотреть продукцию:Что в ней там за трещина,Контр– ли революция,Анти– ли советчина?
Но сказали твердо: «Нет!Чтоб ни грамма гласности!»Сам все знает КомитетНашей Безопасности.
Кто кричит: «Ну то-то же!Поделом, нахлебники!Так-то, перевертыши!Эдак-то, наследники!»
«Жили, – скажут, – татями!Сколько злобы в бестиях!» —Прочитав с цитатамиДве статьи в «Известиях».
А кто кинет втихаряКлич про конституцию,«Что ж, – друзьям шепнет, – зазряМёрли в революцию?!.» —
По парадным, по угламЧуть повольнодумствуют:«Снова – к старым временам…» —И опять пойдут в уют.
А Гуревич говорит:«Непонятно, кто хитрей?Как же он – антисемит,Если друг его – еврей?
Может быть, он даже былМужества немалого!Шверубович-то сменилИмя на Качалова…»
Если это, так сказать,«Злобные пародии», —Почему бы не издатьИх у нас на Родине?
И на том поставьте крест!Ишь, умы колышутся!В лагерях свободных местПоискать – отыщутся.
Есть Совет – они сидят, —Чтоб «сидели» с пользою,На счету у них лежатСуммы грандиозные,
Пусть они получат враз —Крупный куш обломится,И валютный наш запасОченно пополнится.
* * *
Экспресс Москва-Варшава, тринадцатое место, —В приметы я не верю – приметы ни при чем:Ведь я всего до Минска, майор – всего до Бреста,Толкуем мы с майором, и каждый – о своем.
Я ему про свои неполадки,Но ему незнакома печаль:Материально – он в полном порядке,А морально… Плевать на мораль!
Майор неразговорчив – кончал войну солдатом, —Но я ему от сердца – и потеплел майор.Но через час мы оба пошли ругаться матом,И получился очень конкретный разговор.
Майор чуть-чуть не плакал, что снова уезжает,Что снова под Берлином еще на целый год:Ему без этих немцев своих забот хватает, —Хотя бы воевали, а то – наоборот…
Майор сентиментален – не выдержали нервы:Жена ведь провожала, – я с нею говорил.Майор сказал мне после: «Сейчас не сорок первый,А я – поверишь, парень! – как снова пережил».
* * *
Я – летчик, я – истребитель,Вылетов шесть на дню.Хотите, о «мессершмитте»,О двух «фокке-вульфах» – хотите?…Ладно, повременю.
Сейчас эскадрилья тяжелых – девяткаУходит в ночной полет.Ну а теперь я начну по порядку,Зачем забегать вперед?
Я ложь отличаю от были —Положено мне различать.Мы Брест сегодня отбили.Вчера же мы Брест бомбили,А в Бресте – дом мой и мать.
Мы сопровождали тяжелых девятку —Свои свой же город бомбят!Но… видите, я не могу по порядку,Опять забегаю назад.
Теряю я голову редко:Я – ас, но внизу же Брест!Один так и содит в отметку!..Я чуть не нажал на гашетку,Случайно поймав его в крест.
Но вот отбомбилась тяжелых девятка,Внизу все, как надо, идет.Все было, как надо, и скоро посадка,А я забегаю вперед.
Я – летчик, я – истребитель,Со мною случилась беда,Я ночью летал в прикрытье,Хотите, еще пошлите,Но – чтобы не знать, куда.