Около главного костра совета сидели на корточках несколько вождей и молча курили.
Вновь прибывшие слезли с коней и быстрым шагом направились к костру, у которого в волнении расхаживал Обезьянье Лицо.
Приехавшие сели рядом с вождями и закурили свои трубки. Хотя все с нетерпением ждали их прибытия, однако никто не задал им ни одного вопроса, так как этого не позволял индейский этикет, который требует, чтобы вождь начинал свою речь не раньше, чем выкурит свою трубку.
Покончив с этой процедурой, Черный Олень вытряс из трубки пепел, заткнул ее за пояс и начал свою речь:
— Желание вождей исполнено, — сказал он, — окровавленные стрелы брошены бледнолицым.
Услышав это известие, вожди наклонили головы в знак удовольствия.
Обезьянье Лицо подошел ближе.
— Видел ли брат мой Черный Олень Седую Голову? — спросил он.
— Да, — сухо ответил вождь.
— Каково же мнение моего брата? — настойчиво продолжал Обезьянье Лицо.
Черный Олень бросил на него подозрительный взгляд.
— Какое теперь кому дело до моего мнения, — отвечал он, — если совет вождей решил объявить войну.
— Ночи долги, — сказал Голубая Лисица. — Будут ли мои братья продолжать курить на этом месте?
Транкиль произнес:
— Колонисты держатся начеку, в настоящую минуту они не спят. Пусть мои братья сядут на коней и отступят, потому что теперь время для нападения самое неблагоприятное.
Вожди кивнули в знак согласия.
— Я отправлюсь на разведку, — сказал Обезьянье Лицо.
— Прекрасно, — промолвил Черный Олень со свирепой усмешкой. — Брат мой ловок, он далеко видит, он соберет нужные нам сведения.
Обезьянье Лицо хотел уже вскочить на коня, подведенного ему воином, как вдруг Черный Олень ринулся к нему и, грубо опустив ему на плечо свою руку, вынудил его упасть на землю на колени.
Воины, удивленные этим неожиданным нападением, причина которого для них была непонятна, обменялись взглядами, не решаясь, однако, вступить в стычку.
Обезьянье Лицо дерзко приподнял голову.
— Не дух ли зла отуманил голову моего брата? — произнес он, пытаясь освободиться от железных объятий, приковавших его к земле.
Черный Олень мрачно рассмеялся и, вытаскивая из-за пояса нож для снятия скальпов, произнес глухим голосом:
— Обезьянье Лицо — изменник! Он продал своих братьев бледнолицым и должен умереть!
Черный Олень был прославленным воином, его ум и честность высоко ценились индейцами. Поэтому никто не возразил, когда он высказал обвинение против Обезьяньего Лица, который, к несчастью для себя, уже с давних пор пользовался дурной славой.
Черный Олень уже занес свой нож, голубоватый клинок которого светился зловещим блеском, отражая пламя костра, но Обезьяньему Лицу ценой громадных усилий удалось освободиться. Он прыгнул как дикий зверь и с громким смехом исчез в кустах.
Нож слегка скользнул по телу, сделав незначительный порез, но не причинив ловкому индейцу серьезного ранения.
Наступила минута замешательства. Затем все стремительно вскочили с места, намереваясь броситься в погоню за беглецом.
— Остановитесь, — вскричал громким голосом Транкиль, — теперь уже поздно! Поспешим напасть на бледнолицых прежде, чем негодяй успеет их предупредить, так как, без сомнения, он помышляет о новой измене.
Вожди согласились с заявлением Транкиля, и индейцы приготовились к битве.
Глава Х
БИТВА
Между тем, как мы уже сказали выше, капитан Уатт собрал всех членов колонии перед башней. Число воинов, включая и женщин, доходило до шестидесяти двух.
Европейским дамам может показаться странным, что мы считаем женщин в числе солдат. Действительно, в Старом Свете время, когда жили амазонки, к счастью, минуло навсегда, и для прекрасного пола, по милости непрерывного прогресса цивилизации, не представляется уже необходимости состязаться в храбрости с мужчинами.
В Северной же Америке в эпоху, когда происходило действие нашего рассказа, а также в наше время в прериях дело обстоит не так. Часто, когда зазвучит вдруг воинственный клич индейцев, женщинам приходится бросить домашнюю работу, взять в свои нежные руки ружья и решительно выступить на защиту общины.
Мы могли бы, если бы в том встретилась надобность, перечислить несколько таких героинь с нежным взглядом и ангельскими глазками, которые в минуту опасности доблестно исполнили долг солдата и ожесточенно сражались с индейцами.
Миссис Уатт вовсе не была героиней, но она была супругой и дочерью солдата. Она родилась и провела свою юность в пограничных районах. Не раз приходилось ей нюхать порох и видеть потоки крови. Кроме того, она была матерью. Дело шло о защите ее детей. Робость ее исчезла, уступив место холодной и стойкой решимости.