Выбрать главу

В 20-е годы попытку дать объективное истолкование творческой манеры А. Грина предпринял Я. Фрид – он первым обратил внимание на психологизм писателя. В связи с оценкой сборника «Гладиаторы» (М., 1925) он писал: «…гибкими, послушными схемами приключенческих сюжетов Грин пользуется только для того, чтобы, поместив персонажи в нужную обстановку, облегчить осуществление своего основного задания – психологического анализа. Его интересует личность как таковая – во всех ее отклонениях от нормы в решительные, роковые для людей моменты, когда переживания обостряются. Его интересует психология безумца, калеки, преступника, психология любви-ненависти и т. д.». Интересным является и стремление критика обосновать связь Грина с западной литературой через его близость с эпохой символизма, устремленного к Западу. Не случайно поэтому, полагал Я. Фрид, и тяготение Грина к Э. По – как к основоположнику школы и учителю символистов. Именно «в связи с этим обстоятельством», по мнению критика, разъясняется «оторванность» Грина от русских тем и отечественной литературы (Новый мир, 1926, № 1, с. 187–188).

Показательна эволюция отношения к Грину у некоторых критиков. К. Л оке в 1923 г. в первой рецензии на произведения А. Грина (Книгоноша, 1923, № 14, с. 8) предпринял попытку приблизить А. Грина к творчеству Дж. Лондона. Статья (Печать и революция, 1923, № 5, с. 296) уже более объективна – в ней указывалось на своеобразие, новизну гриновского романтизма и владение сюжетом. В 1933 г. К. Локс выступил со статьей, где он сумел уловить основные особенности творческой манеры Грина (см.: примеч. к рассказу «Тюремная старина»).

Пережил эволюцию А. Роскин. В первой статье о произведениях А. С. Грина (Художественная литература, 1935, № 4, с. 6) он видел в романтике лишь искусного формалиста, идейно враждебного новому строю. Во второй (Литературный критик. 1938, № 5, с. 167–187) автор был более объективен – здесь он радикально пересматривал свой взгляд, снимая с Грина ярлык поставщика «легкого чтения». Л. Роскин утверждал теперь: «О Грине часто говорят как о писателе, бежавшем от жизни. Между тем книги Грина возбуждают ту тягу к прекрасному, которую способны внушать только книги жизнелюбцев». Критик склонен был видеть влияние Л. Куприна на становление творческой манеры писателя: «..лучшее – купринское – осталось в гриновском творчестве: ясный и солнечный воздух купринских „Листритонов“… Грин воспевает волю к благородному деянию, важность и совершенную необходимость красоты в обыкновенной человеческой жизни. Творчество Грина оптимистично в самой своей основе».

С высокой оценкой творчества писателя в 30-е годы выступили М. Левидов, Ю. Олеша, Л. Борисов и другие. «Почему любят его читатели?» – ставила вопрос М. Шагинян и видела причину в приверженности к теме, «которая отвлеченно называется „душой человека“. „Все в тебе, человек“, – вот азбука Грина» (Красная новь, 1933, № 5, с. 171). Критерием объективной оценки творчества А. С. Грина в первую очередь может служить отношение к нему писателей-современников; оно вызревало изнутри, вступая в противоборство с предвзятыми оценками.

В письме Н. Асееву из Сорренто 5 мая 1928 г. М. Горький признавал: «Грин – талантлив, очень интересен, жаль, что его так мало ценят» (Архив А. М. Горького. – Шифр ПГ-РЛ, 2, 12). И еще ранее, в апреле 1926 г. он писал А. Воронскому: «…В области „сюжетной“ литературы все интереснее становится А. Грин. В его книжке „Гладиаторы“ есть уже совсем хорошие вещи» (Архив А. М. Горького. – М., 1965. Т. 10: М. Горький и советская печать. Кн. 2. – С. 32).

А. Грин жаловался в письме М. Горькому (3 авг. 1930 г.) на трудности с изданием его книг. Например, в издательстве «Земля и фабрика» ему сказали: «Вы не хотите откликаться эпохе, и в нашем лице эпоха Вам мстит» (Архив А. М. Горького. – Шифр КГ-П, 22-3-8). Ощущая этот перекос в отношении к писателю, доброжелательная критика, вопреки очевидности, утверждала, что «плавание в глубь индивидуальности было Грину абсолютно чуждо» (М. Шагинян), что «авантюрный» сюжет А. С. Грина выше подобных ему в западной литературе прежде всего присутствием психологизма.