Папа понял, что он хочет поздороваться с кошками, и поставил его на пол. Прежде всего Митя пошел посмотреть, что будут есть кошки. В кошачьей миске около холодильника лежало красивое красное мясо. Митя уже протянул к нему руку, желая попробовать кусочек, как вдруг рядом очутилась мама и шлепнула его по руке.
— Не смей! — сказала она. — Лучше иди разбуди кошек.
Кошки, Аська и Кнопка, еще спали в ногах бабушкиной постели, их уши торчали из-под одеяла. Митя поцеловал Аську между ушами, но ей это не понравилось, она высунула лапу с когтями и зашипела, и Митя убежал.
— А, это ты, — сказала бабушка, услышав топот его ног. — Ну, что будем делать?
— А-ах! — сказал Митя, это означало, что будем нюхать цветы. На бабушкином окне очень много цветов, и некоторые пахнут очень хорошо. И занавески у бабушки очень красивые, а за занавесками и цветами по железу ходят голуби, топоча ножками не хуже Мити. Митя протянул бабушке руку и сказал:
— Ам!
В руке у него был кусочек хлеба. Он его принес, чтобы покормить голубей. Бабушка раскрошила хлеб и высыпала крошки голубям. Там одна толстая белая голубка была очень жадная, у всех отнимала крошки.
— Наш Митя хороший человек? — спросила бабушка, и Митя радостно закричал:
— Да! — и пошел за руку с бабушкой осматривать ее комнату.
Ни в чьей комнате нет такого множества прекрасных вещей, как в бабушкиной. Чего стоит один рояль. Если сесть перед ним и ударить по его клавишам, он издает такие громкие веселые звуки.
А кроме рояля есть еще разные коробочки, в которых лежат блестящие украшения, цветные тряпочки и катушки со всякими нитками. В этой же комнате стоит телевизор, перед которым по вечерам усаживаются все, даже кошки, и лежит альбом, в котором есть лица папы, мамы, дедушки, бабушки, другого дедушки и самого Мити.
Митиных лиц там больше всего, его там можно увидеть и в пижаме, и в рубашечке, и в свитере, и завернутого в простыню, и совсем без ничего.
Митя может очень долго сидеть тихо, рассматривая себя во всех видах. При этом он говорит совсем так же, как когда нюхает цветы:
— А-ах! — потому что — что скрывать! — он себе нравится.
Бабушка добрая, она позволяет Мите все высыпать из ее коробочек на пол, только один раз рассердилась, когда он высыпал пудру.
И в этот понедельник Митя играл с ее коробочками потом взял карандаш и продел в ниточную катушку, и катушка завертелась на карандаше, как вертятся колеса машин, что бегают по улице.
Вошел папа и спросил:
— А не пора ли нам гулять?
— Да, — сказал Митя, и опять на него стали накручивать всякие одежки. А когда накрутили, сколько им хотелось, папа взял Митю на руки, снес его вниз по лестнице, и они вышли на улицу.
Там летали белые снежинки, бегали машины, и в колясочках ехали туда и сюда укутанные дети. Пробежало нечто куда более прекрасное, чем машины, пробежала большая собака с высунутым красным языком. Она сказала: «Ав-ав!» — и Митя ответил ей тем же.
В Таврическом саду было много детей. Одна девочка в красной куртке возила на веревке большой деревянный грузовик. Митя как увидел этот грузовик, так уже не мог отвести от него глаза. Девочкина мама это заметила и сказала ей:
— Дай этому мальчику покатать немножко.
Девочка послушалась, и Митя стал катать грузовик по дорожке.
Он делал это с восторгом и только иногда подходил к папе, сидевшему на скамейке, и брался за его колено.
Если бы еще пришла та большая собака, то было бы совсем уж прекрасно, но она не пришла. Она не пришла, и на какое-то время Мите даже показалось, что все прекрасное кончилось, потому что папа вдруг встал со скамейки и сказал:
— Ну, теперь отдай грузовик девочке и пошли домой.
Митя не хотел отдавать грузовик, папе пришлось это сделать самому. При этом папа что-то долго говорил про грузовик и про девочку, но Митя ничего не понял, и только горевал, что грузовик отобрали.
Как весело стало ему зато, когда они с папой зашли в магазин и папа купил ему такой же грузовик, даже еще лучше. Потому что в Митином грузовике были кубики с картинками, а в девочкином не было.
— Посмотри, что мы купили, — сказал папа маме, вернувшись домой.
А потом он стал с Митей играть. Сначала играли в индейцев.
— Как мы кричим, когда выходим на тропу войны? — спрашивал папа, и Митя громко кричал в ответ.
— А как дрожат наши враги? — спрашивал папа, и Митя отвечал:
— Брр! Брр! — и от этого в самом деле начинал дрожать.
Потом, сидя на полу, строили из кубиков высокие дома, а построив, раскидывали их ногами, и Митя говорил при этом:
— Бам!
А бабушка прибегала и спрашивала:
— Что творится в доме?
Вдруг над Митиной головой, на дедушкином столе, зазвонил телефон.
— Поговори с другим дедушкой, — сказал папа, послушав. Он приложил трубку к Митиному уху.
В трубке пощелкало, и голос другого дедушки спросил:
— Что делает мой внук?
Митя не понял и покричал в трубку, как кричат индейцы, выходя на тропу войны. Но другой дедушка, должно быть, его понял, потому что сказал:
— Ну, играй, милый, я приду вечером тебя купать.
Он жил на другой квартире, они с Митей ходили друг к другу в гости.
И в этот вечер он пришел, как обещал, и в ванну налили много воды, и другой дедушка нагрел на батарее купальную простынку, и Митя радовался, глядя на эти приготовления, он не знал, какой ему предстоит внезапный испуг.
Когда уже намылили его от шеи до пяток душистым мылом, сверху на него вдруг шумно упал дождь. Разве дождь идет в комнатах? Дождь идет на улице, там его место, а не в доме.
Никогда еще Митя этого не испытывал. Шум от упавшего дождя был такой, что он с трудом слышал, что говорили кругом.
— Напрасно ты, — сказал маме другой дедушка. — Надо было, как всегда, полить из кувшина.
— Да неужели наш сын испугался душа! — сказала мама. — Не может быть, тебе кажется.
— Ты испугался, милый? — спросил другой дедушка.
Не зная, что сказать, Митя ответил на всякий случай:
— Да.
— Разве ты трусишка? — спросил папа, но это было уж вовсе непонятно, так что Митя не сказал ничего.
— Ладно, — сказал другой дедушка. — Вынимай его, Поля. Испортили ему все удовольствие этим душем.
Мама вытащила Митю из ванны и подала другому дедушке в нагретую простыню. И все перешли в бабушкину комнату пить чай. Митя тоже пил — с лимоном и вареньем — после купанья это было очень приятно.
Потом его уложили спать, укрыли одеялом и потушили свет. В комнате стало очень темно, только белело окно в блестящих узорах. Вдруг на этом окне появилась большая черная собака. С одной стороны у нее свисал хвост, а с другой язык, она громко сказала: «Ав, ав». Ей навстречу помчался грузовик на высоких колесах, он освещал своими фонарями собакины глаза и зубы, стало страшно, Митя позвал:
— Мама!