Потом она оборачивается, ни капельки не смущена, будто мы шли вместе с ней и она только на лестнице обогнала меня.
Я здороваюсь, и Игорь Павлович с женой, как по сигналу, начинают разговаривать, перебивая друг друга:
— Да! У нас сломался телефон! Заходите! Раздевайтесь!
— Аллочка! Какая ты умница! Хорошо, что привела учительницу.
Приходится пройти, раздеться. Потолки действительно высокие, а дом полная чаша: горка набита хрусталем, красивая мебель, мягкие ковры.
И в это время, звонит телефон.
Игорь Павлович словно спотыкается, этот звонок производит на него действие резкого окрика, и я снова с грустью все понимаю, несмотря на соломинку — да что там, целое бревно! — которую кидает «княгиня» своему мужу:
— О! Наконец-то исправили!
Игорь Павлович берет трубку, говорит по телефону, а я всматриваюсь в зеленоватые глаза белокожей красавицы. Что-то жесткое мелькает в этих изумрудиках, но Агнесса Даниловна продолжает бодро щебетать ничего не значащие словечки, а Аллочку усаживает на диван, приносит ей куклу.
Алла цветет, и вновь какое-то едва уловимое высокомерное выражение появляется на ее лице.
— Надежда Георгиевна, а у нас цветной телевизор! Агнесса Даниловна, можно включить?
— Конечно, деточка моя Дорогая, — отвечает «княгиня» как-то растерянно.
Из коридора меня манит Игорь Павлович.
— М-можно, — мнется он, — с вами поговорить? — Если бы я была врачом, он прибавил бы слово «доктор», но учителей зовут по имени-отчеству испокон веков, а Игорь Павлович не хочет назвать мое имя, и в конце фразы повисает пустота. — Поговорить? — повторяет он неловко, и я пожимаю плечами: отчего нет?
Мы проходим в спальню, отделанную под старину. Шторы с золотыми цветами, взблескивает лак многостворчатого гардероба, мерцает зеркало в бронзовом овале.
Игорь Павлович предлагает мне кресло, а сам стоит. Вновь никак не называет меня.
— Видите ли, какое дело. — Он дергает коленом, точно хочет подпрыгнуть, и я оглядываю его снизу вверх. Аллочка права, он очень большой и, видимо, очень сильный. Такими всегда видятся отцы любящим детям. Большой, сильный, а тут еще и красивый. Настоящий отец.
— Мы взрослые люди, — решается наконец настоящий отец, — вы учитель, и это значит почти врач. А перед врачами у больных нет тайн.
— Вы больны? — спрашиваю я с тревогой.
— Абсолютно здоров. И жена тоже, — отвечает он на мой взгляд. — Это в переносном смысле.
Итак, думаю я, большой человек, руководитель конструкторского бюро на крупном заводе, привыкший командовать другими, начинает блеять, точно барашек. Пора ему помочь.
— Итак? — спрашиваю я довольно резко.
— У нас нет детей, понимаете? — говорит проникновенным голосом Игорь Павлович. — И мы хотели удочерить Аллочку. Но теперь… Подумали, посмотрели и решили отказаться.
— Никто не просил удочерять Аллу, — говорю я Игорю Павловичу, — и вы зря ей сказали об этом.
— В этом наша ошибка, спасибо, что поняли! — Он уже ободрился.
— Ошибки следует исправлять, — говорю я, стараясь быть спокойней.
— Алла привязалась к нам, — задумчиво произносит умный человек, похожий на князя Игоря. — А исправление невозможно. Надо сразу. Одним рывком.
Он нервно прохаживается передо мной.
— Конечно, — признается неожиданно, — это непростительный порыв. Думали, сможем. А не смогли. Не рассчитали свои силы. Если хотите, привычка к покою оказалась сильнее интереса, — с трудом добавил, — к чужому ребенку. А теперь судите, вы будете правы.
Он молчит, стоя ко мне спиной у окна. Я тоже молчу. Искренность всегда обезоруживает.
— Не зря есть поговорка, — негромко произносит Игорь Павлович. Благими намерениями вымощена дорога в ад.
Я даже вздрагиваю. Как?
Благими намерениями вымощена дорога в ад? Да! Да! Меня начинает знобить.
— А теперь, — говорю я, — помогите мне.
Я стремительно выхожу в гостиную. Можно бы и спокойнее, но сил нет.
— Алла! — говорю я. — Игорь Павлович и Агнесса — надо же какое слащавое имя! — Даниловна сейчас уезжают за город к своим друзьям.
— Я поеду с ними! — беззаботно отвечает Аллочка.
— Нет, — говорю я холодно-непреклонным голосом, — это невозможно, потому что там собирается исключительно взрослая компания, верно, Агнесса Даниловна? — Я гляжу в зеленоватые глаза, и они, точно камушки, начинают перекатываться.
— Верно, — послушно отвечает Агнесса Даниловна. Еще бы не послушно! В моем голосе столько подтекста, что лучше для нее во всем мне поддакивать. Потерпеть. Еще минуточку, и я исчезну.