— Все?
Я молчала, не зная, что ответить. Неожиданно Ирина совсем спокойно усмехнулась, будто ее горячая речь не имела никакого отношения к ней.
— Голубушка, Софья Сергеевна, да я просто использую симпатии ко мне в мирных целях.
Она чмокнула меня в щеку, подхватила под руку и потащила к нашей двери. Мы вошли в квартиру, точно неразлучные подруги. Так казалось со стороны. По крайней мере, Саше. Он увидел нас, заулыбался, даже забыл спросить жену, где она задержалась, простая душа.
В тот вечер у Али опять случился припадок.
Она упала на пол, глаза закатились под лоб, на губах вскипала пена. Зловещая сила шибала мою бедную девочку об углы, сжимала в комок, растягивала дугой, припадок затягивался, требовалась больница, но никто не мог помочь ей — ни больница, ни мать, никто, никогда. Клеймо безнадежности отпечаталось на ее ничего не понимающем лице. Я старалась держаться. Мария только что, как назло, ушла домой. В какую-то минуту, на мгновение, Аля утихла. Я бессмысленным взглядом обвела комнату — Ирина стояла у стенки, прижавшись к ней, и, наверное, мой безумный, как у Али, взгляд напугал ее. Она вжалась в стенку и прошептала с отчаянной решимостью.
— Что-то надо делать!
Я думала, она про Алечку. Но это было не так.
Тот памятный Алин припадок пришелся на март. А первого апреля Ирина опять поразила меня.
— Нам дают квартиру, — сказала она за ужином довольно равнодушно.
— Такими вещами не шутят даже первого апреля, — улыбнулась я.
— Я не шучу. Если хотите, можем подъехать и взглянуть, нас ждут.
Саша подпрыгнул на стуле, подскочил к Ирине, по-моему, пребольно обнял ее, воскликнул восторженно:
— Ну, пробойная баба!
Сын расплывался в улыбке, ликовал, и я не осуждала его радости: что ж, они взрослые люди, пора. Но Ирина-то, Ирина! С жильем, что ни говори, туго, а они только начинают, невестка служит всего полгода, и вот — на тебе. Выходит, телефонные знакомства, красный костюм, использование обаяния в мирных целях дали свой стремительный результат?
Она могла ликовать, имела полное право, но правом своим не пользовалась. Наоборот, в ее глазах отражалась какая-то борьба. Может, она совестится, подумала я, оттеснила кого-то из очередников, используя расположение начальства, а теперь мается.
Если бы!
После ужина мы взяли такси и вышли на городской окраине.
Весна выпала ранняя, земля сверкала жемчугами лужиц, на дороге веселился воробьиный табор, и настроение у меня, пока мы добирались сюда, поднялось. Может, тайно, не признаваясь себе, я ждала освобождения от Ирины? Не знаю. Мне нравился многоглазый белый домина, возле которого мы высадились, я думала о том, что вдвоем — это все-таки вдвоем, и пусть-ка они живут своей семьей. Саша умеет приспосабливаться к сильным, и все у них пойдет как надо.
Ирина сбегала в подвал, вернулась с ключом, подняла его над головой все такая же замороженная: и улыбается, а не рада. Мы поднялись пешком на какой-то там высокий этаж, открыли дверь, вошли в квартиру.
Просторная комната, оклеенная розовыми обоями, в лучах закатного солнца казалась райски торжественной, теплой и уютной. Тут будет хорошо вечерами, покойно и ласково с любимым человеком — ах, как хотела бы я покоя и ласки в такой вот тихой комнате, чтобы можно было молчать, смотреть за окно, в медный солнечный зрачок, уходящий за веко горизонта, и молчать, и долго еще, когда закат сменит мрак, в твоих глазах будет мерцать яркое солнечное пятно.
Я встрепенулась, молодых в комнате не было, и я побрела на кухню.
Они стояли, прижавшись друг к другу, и испуганно смотрели на меня.
— Мне очень нравится, — сказала я, не обратив внимания на их взгляды.
— Ма, — проговорил сын, выпуская Ирину из объятий, — мы решили отказаться.
— Вот как? — поразилась я. — Почему?
— Нам нужно больше, — проговорил он смущенно.
— Пока, пожалуй, хватит, — удивилась я, переводя взгляд на Ирину.
Теперь я смотрела на нее, спрашивала ее, только вот отвечала она Сашиным голосом.
— Нам не надо — пока. Нам надо сразу, — сказал сын.
— Как же это сделать? — усмехнулась я. И оглохла — просто оглохла.
— Мы решили завести ребенка.
Пожалуй, я была рыбой, выброшенной на песок. Разевала рот, глотала воздух и не могла вымолвить звука. Завести! Ребенка!
Сколько жестких фраз, обидных обвинений хотелось мне выкрикнуть ей в лицо. Детей не заводят, это не котята! Их дарит судьба, и не всегда счастливая, между прочим! Ребенок — это высшее, понимаете ли, высшее, а не лишнее лицо, на которое дают квадратные метры!