— Верно, — согласился Кейвор, — но…
— Я не согласен, — отрезал я.
— Предположим, — продолжал убеждать меня Кейвор, — что нам удастся забраться в какой-нибудь уголок, где мы в состоянии будем защищаться. Если мы продержимся с неделю или около того, то, наверное, весть о нашем появлении дойдет в более населенную часть Луны, до более образованных селенитов.
— Если таковые есть.
— Несомненно. Иначе откуда взялись бы эти огромные машины?
— Возможно, но нам от этого будет только хуже.
— Мы могли бы начертить надписи на стенах.
— А почему вы думаете, что их глаза способны увидеть эти надписи?
— Тогда мы высечем на стенах буквы.
— Это, конечно, возможно.
Мысли мои направились в другую сторону.
— Во всяком случае, — сказал я, — вы же не думаете, что селениты умней людей?
— Они знают гораздо больше нас или по крайней мере множество неизвестных нам вещей.
— Да, но… — Я на минуту запнулся. — Думаю, вы согласитесь со мной, Кейвор, что вы человек исключительный.
— Как так?
— Вы человек одинокий, то есть были таким… Вы не женаты?
— Никогда и не собирался. Но почему…
— Вы никогда не мечтали разбогатеть?
— Нет, никогда.
— Вы стремились только к знанию?
— Так что же? Вполне понятная любознательность…
— Это вы так думаете. В том-то и дело. Вы считаете, что все люди жаждут только знаний. Помню, когда я спросил, к чему вам все эти исследования, вы отвечали, что хотели бы стать академиком, хотели бы приготовить вещество, называемое «кейворитом», и тому подобное. Вы отлично знаете, что работали вовсе не ради этого. Но мой вопрос захватил вас врасплох, и вы чувствовали, что надо указать какую-нибудь достаточно основательную и вескую причину. На самом же деле вы производили все изыскания, потому что просто не могли не делать этого. Это ваш пунктик…
— Может быть…
— Вряд ли среди миллиона людей найдется хоть один, подобный вам. Большинство мечтает, разумеется, и о разных вещах, но очень немногие жаждут знаний ради самого знания. И я не из их числа, уверяю вас. Селениты, по-видимому, подвижные, деятельные существа, но почему вы думаете, что даже самые интеллигентные из них интересуются нами или нашим миром? Они, наверное, и не подозревают о его существовании. Ведь они никогда не выходят по ночам на поверхность, — они замерзли бы, если бы вышли. Они, вероятно, не видали ни одного небесного светила, кроме яркого, жгучего Солнца. Откуда они могут знать, что существует другой мир, да и какое им дело до другого мира? А если им и случалось видеть звезды или серп Земли, то что ж из этого? Зачем им, живущим в недрах планеты, наблюдать за светилами? Ведь и люди не стали бы делать подобных наблюдений, если бы это не понадобилось им для определения времен года или для мореплавания. А зачем это лунным жителям?
Предположим, что среди них найдется несколько философов, подобных вам. Они-то как раз никогда и не узнают о нашем существовании. Ведь если бы какой-нибудь селенит спустился на Землю, в то время как вы проживали в Лимпне, вы бы узнали об этом последним. Вы никогда не читали газет. Итак, видите, все шансы против вас. А ради взвешивания этих шансов мы сидим тут сложа руки и теряем драгоценное время. Положение наше очень скверное. Мы явились сюда безоружными, потеряли наш шар, остались без пищи, показались селенитам и дали им повод считать нас какими-то дикими, диковинными, опасными зверями. Если эти селениты не лишены разума, то они будут гоняться за нами, пока не найдут, и постараются взять нас живьем, а коли им это не удастся, то убьют — только и всего. Поймав, они, вероятно, также убьют нас по какому-нибудь недоразумению. Возможно, что потом они будут спорить о нас, но нам от этого не станет легче.
— Продолжайте.
— С другой стороны, золото здесь валяется под ногами, как у нас на Земле железная руда. Если бы нам удалось захватить часть его с собой, отыскать шар, прежде чем они на него натолкнутся, и вернуться на Землю, тогда…
— Что тогда?
— Тогда мы могли бы поставить дело на более солидную почву. Могли бы вернуться сюда на более крупном шаре, с оружием и пушками.
— Что вы! — ужаснулся Кейвор.
Я швырнул в трещину еще один светящийся гриб.
— Послушайте, Кейвор, — продолжал я, — как-никак в этом деле мне принадлежит половина решающих голосов, а вопрос этот чисто практический. Из нас двоих практичный человек я, а не вы, и я не намерен больше доверять селенитам или вашим геометрическим кривым… Вот и все. Довольно тайн! Вернемся на Землю, а потом опять на Луну.