Подошли ратники. Беспокойно смотрели вдаль.
— Вон горит Пронск!
— Сказал тоже! До него верст пятьдесят будет.
— А что же это?
— Ведь в самом деле Пронск…
— Гляди, Соболевку подпалили!
— Братцы, братцы!.. Ухорскую жгут…
— Где?
— Да вон, за лесом…
— А не Переволоки?
— Нет, их пока не тронули…
— Да что же это, братцы?!. Изверги проклятые!..
— Вон еще горит! Вон — далеко!..
— Это Ярустово…
— Как Ярустово? — застонал Савелий. — Да ведь Ярустово верст тридцать за Рязанью! — И он подумал о своих, которым советовал в случае беды бежать к Пахому-рыбаку в Ярустово.
— Зачем им ждать, пока возьмут Рязань? Что им, окаянным, тридцать верст! Вишь их сколько! Кругом так и рассыпались. Жгут да грабят погосты…
В стороне Ярустова зарево было особенно сильным. Яркое желтое пламя поднялось высоко и лизало облака.
— Дурни! — сказал молодой ратник. — Это татары себе на голову стога с сеном подожгли.
— Нет! Зря сказал! — возразил Савелий. — Татарам сено дороже хлеба. Кони-то без сена пропадут… Куда эти стервецы тогда денутся? Это наши сами сено подожгли. Будем жечь скирды и стога, татар выморим.
— Да! Уж им здесь не житье!.. Мы им не покоримся!
Ночь прошла тревожно. Стража не смыкала глаз.
Утром за рекой пропели петухи. В Рязани отозвались другие. Покрытые инеем воины всматривались в затухавшее зарево. Татарские костры продолжали мигать тысячами огней.
Солнце поднялось над синей бахромой дальних лесов. Пробежавшие по снежной равнине розовые лучи осветили татарские отряды, черными потоками направлявшиеся к городу.
Лошади и люди тащили розвальни с бревнами, жердями, досками. На стене с любопытством и волнением толпились рязанцы и гадали, что будут делать татары. Стали прибывать группы пленных. Вокруг них вертелись татары и стегали плетьми, подгоняя отстававших. Со стены было ясно видно, что на многих татарах уже надеты русские крестьянские полушубки и армяки, а пленные идут раздетые, оборванные, многие в одних портах и рубахах. Некоторые падали; на них набрасывались татары и били, пока те не вставали снова или же не затихали навсегда.
Пленные начали возводить внизу, вокруг города, деревянный забор, складывая растасканные из домов бревна и доски.
— Гляди, точно баранов огораживают!.. — говорили на стенах.
— И шкуру сдерут, как с барана…
— Посмотрим, кто кого! Пусть сюда, стервецы, сунутся!..
К воротам подъехало несколько всадников. Среди них был князь Глеб. Он кричал, клялся, что никакого вреда никому в Рязани не будет:
— Откройте ворота и выходите в поле! Только добро свое оставьте дома. Свободно пойдете, куда хотите, татары пальцем вас не тронут.
— Это Глеб Владимирович, — заволновались на стене. — Братоубийца окаянный! Сродственников обманом перебил. Каин проклятый!.. Недаром тебе анафему поют!
— Братьев сгубил, теперь родину продаешь… Кол тебе осиновый в спину!
Со стены полетели стрелы. Ловко пущенный камень ранил Глеба. Он поспешно повернул коня и умчался обратно.
На рассвете камнеметная машина придвинулась ближе к городским воротам. Татары, скрываясь за большими деревянными щитами, начали обстрел. Они оттягивали бревно с железной чашкой на конце, опускали в чашку большой камень. Невдалеке, за развалинами дома, скрывались в засаде татарские всадники, поджидая, не выйдут ли смельчаки из ворот.
Воевода Кофа приказал строго-настрого:
— Сохраняйте свою силу! Отбивайте неверных! Но не выходите из ворот. Они нам готовят лукавую затею!..
Глава девятая
«ЧЕЙ БОГ СИЛЬНЕЕ?»
Вечер накануне штурма Рязани Бату-хан проводил в той же церкви. Юртджи писали последние приказы отрядам. Самые строгие наказания угрожали тем, кто не ворвется в город, а откатится обратно.
Субудай-багатур сидел около Бату-хана мрачный и неразговорчивый. На вопросы кивал головой или отрицательно подымал палец. Наконец сказал:
— Сегодня ты, ослепительный, дал приказ о наступлении. Нельзя вернуть пущенную стрелу. Прикажи завтра сделать из глины тысячи дзаголма,[12] чтобы варить мясо для пира, для праздника победы. Но эту ночь надо спать и готовиться к бою.
Ханы, сидевшие около Бату-хана, поддакнули и сказали обычное пожелание:
— Да не будет у нас недостатка в кровавой войне и в пирах, залитых жиром и маслом!