Пока все. До субботы. Спокойной ночи.
Человек, который пишет, значит, сидит много и этим близок мне по условиям провождения дня.
19-го, суббота
Встала, ходила, сидела, лежала, все-таки жила. Была под солнцем, загар. Ах, ноги ноют! Но если бы завтра так. А в лесу лежать я боюсь — жутко, чуть сегодня не искусилась. О, Гаврилыч, я верю, что вы сочувствуете мне, если поняли.
Спокойной ночи, человек, который много истратил в жизни — то есть пожилой. Я так думаю о вас, но ведь и я — «пожилая», а это ничему не мешает.
20 мая, воскресенье
Ах, Гаврилыч, что я переживаю. Кошмар. Я уничтожила переоценку мускулов ног, при помощи которых я бегала, я стала тихо ходить. Но сегодня, в воскресенье, я поздно встала, в девять часов, я думала — лучше так, но как я ошиблась. Я и так тихо ходила, а теперь этой спячкой и вчерашним сидением в цирюльне я ослабила их — и я хожу так неуверенно. А люди думают — я их боюсь, и им так неприятно смотреть, я это чувствую. И в то же время, если ходить — то я не пропала. Но если я останусь дома сидеть, я буду еще слабее.
Ах, уйти, уйти в лес — пусть там бродяги, порочные люди, но они не так осудят меня и не так страшно будет мне на солнце.
Ну, читаю ваш журнал, ваши слова. Идут пионеры, все чистенькие, хоть они и не так идут и не развиты, но они стремятся к чему-то, к новой жизни. А я лежу в сарае, вернее, встала и смотрю. Слезы, мне скучно, Гаврилыч, и вас нет в журналах, почему?
Идти одной, щенок спит, ах, Гаврилыч, это скучно, скучно!
Сестра уезжает в Тулу, я одна буду стирать, стряпать. Гуляю с Чарли. Дома пью, ем, лежу тихо, слезы. Валяться бы надо, но я не могу. Я сегодня говорила с одной деткой, ей шестнадцать лет, она тоже не знает, как жить. Здоровье потеряно в науке — и в то же время не совсем калека, как я, например.
Гаврилыч, почему вы не писали в № 21? Мне приходит в голову — отчего ты пишешь? В чем имеешь нужду? В деньгах? В климате? В чем же тогда? В понятиях, то есть в советах? А разве словами переделаешь твои понятия? Нет, создавай себе условия, меньше сиди, пиши и читай, меньше спи.
Ну, ладно, пусть не напишет письмо Гаврилыч, все-таки отрадно сознавать, что далеко, далеко живет Гаврилыч и что он слушает Шурку, хотя так много говорить очень вредно.
Пишу адрес — в ожидании ответа я буду больше ходить, а собака моя спит. Говорю: не спи. Машет хвостом — дескать, я сама понимаю, не тронь. Бедное животное!
Шурка.
Стихи, несозвучные эпохе
Посвящается М. Зощенко
Быть может, я беден снаружи, — Но сам я, как Бог и Царь, И сонмы неземных оружий Хранят мой престол и алтарь. И тех, кого полюблю я, — Заключу я в оковы темниц, — И за восторг поцелуя, — В пурпур и гордость цариц. Но тот, кто в меня верит, Должен пойти за мной, И ему откроются двери Для жизни иной.Г.
Душа, верните этот подлинник. Понимаете, захотел написать для Вас.
Задушевная переписка
Однажды пришло письмо из Киева. В одном конверте было два листочка. Пишут две подружки. Письмо разукрашено цветочками и сердцем, пронзенным стрелой.
Вот это письмо:
Август 1930
Товаришу Зошченко.
Звините што я пишу до Вас. Я неписала бы до вас письма бо я есьт простой чиловек, а Вы есьт чиловек нетолька што нипростой а даже чиловек висщий лытературы, а Все ж таки я сила и пишу До Вас. Дужи много я про Вас наслухалась, а що билше я Вас начиталася. Дужи харошо Вы розписуите усяки случай из жiзни чиловеческой.
Ищо напишу про сваю жiсть. Я служу у домашьних работницях у Кайиве жiсть нелехкая потому-што я есьт пралитарский чиловек и нет у меня ничого и никого, а толькы одна людина ридна брат мой. Он служить рабочим и в ниго своя симя.
И прошу я Вас Товариш Зошченко напишите нам как Вы животе и напишите напамят, пiсни а мы будемо их виспивувути и згадувати Вас. А мы Вам отпишим наши пiсни какие ни скочите.
Мы Вас дужи полюбили и хочимо з Вами рознакомитца хоч на писмах. Пришлите карточку Вашу нам наспоминь и мы сваи пришлем. Звиняйте за писмо, емеете сожаления до нашего чувствия.
Жду писма как соловейко лета красного. Поклон Ваший Мамаше.
Катря…
Писмо писано увечери iшеснощотого августа 19030 году.
Любий Михайло Зощенко.
Дуже звиняюсь що турбую вас. Мине сказали шо вам можна писати. Ото де килька paзвiв у нас у клубi расказувели ваши розказув ой i смишно було. Ми iз Катькою надумали писати. Ми хочемо по бачите вас який ви чи такий. Чиво вы до нас не приездити? В нас дуже хорошо много кранормеицiв i миiлiцiнерiв грает музика що вечера. Учора прочитала оповидания про що пел соловii i бивает таке за комода счасте потераеца. В нас жизнь ничиво себе тольки хлiба мало. Ми ходим у гiмназiю до шверсету вчиця.
Приижаите товарищ Зощенко. Пiшiт до нас про себе. Ми будимо читати ваши книжки як що достанемо.
Коли напишите пiсмо напишiтi конвертi адресу Киев…
До побачения остаюся
Нина.
Я, конечно, ответил на эти удивительно милые письма. При всей неграмотности и ужасной наивности от них веет какой-то необычайной чистотой и прелестью.
Переписка завязалась.
Следующее письмо опять было разукрашено цветочками и птичками.
Уважаемый товарищу Зощенко.
Как бы Вы знали как мы зрадили коли получили од Вас писмо. Ми iз Нинкою спивали вдвох з радостi как усе одно соловейкi у гаю. И я знала ото Вы з нас нинасмиетеся и окажете униманя по мере сил своих. И как мы рады то мы i сказать ни можем. Типер якбы нам мати Вашу карточку то мыб сидели сшвали и дожидали коли мы зустршемся iз Вами. Мы пидем зниматця на карточку i Вам одправим карточку.
Товарищ Зощенко a чi Вы знакомые из Чехавым. Вин теж книжки пишить. Я узяла читати соби чехава так и его написано смишно и интересна. А у вас нам ще бiлше подобаетця. Я читала у Чехова про сапожника як вин продав душу чорту так и я подумала што краще прожить вильно и дыхати як тоби схочется и любити як тоби схочется. Яе наикраще у жизни слобода товарищу Зощенко. Или тилки жалько робитця коли што я родилася у простому семействе и через це уся моя жисть нещасная. А як би я була людиною не простою я бы ни так жила на цим свите. Товарищу Зощенко пришлите меш книжку з Вашими расказами и Отоб там було писано про таких людей як мы з Нинкою. А я ра-дилася коло Киеву у сели Гнидын. А у Киеви дуже гарно приезжайте побачите. Пришлите мени писмецо на Нинкин адрест бо у мени хозяйка уредна хто зна яка i листи розкриваеть.
А типер до свиданя товарищу Зощенко и батаю Вам усего кращого.
Катря.
Писмо з Киева.
Драстуйте Михайло Михайлович.
Я iздила до дому и тiлько учора прiихала знаiшла вашого писма. Воно дуже долго лежало пока я була у дома. Ми були такii радш што ей нам написали шо и гулят не пiишли а все сидiли i про вас розговарювали. Як шо пришлете книжку будемо дужi вдячнi. Ми силно любимо читати усякi книжки, я отчитала книжку як кохалиса красноармеец iз туркенею, дуже iнтересно — така вже наша доля, женоча. Ото коли почетаеш трохи то единственне вдовольствие у нашей жистi ще любимо ми ходити у кiно дуже це ентиресно показуеця у кiнi у тiятерi теж були дуже воно там дилiкатно усе всi у якiхтос вбранях чудних жiнки маiжи голi, а чоловiки у сподницях, i все спiвают i коли плачуть спивають i коли вмирают i де то так люди живут мабуть горя не знають. Преiжайти у Киiев тут дуже добре iз голоду не помроте, усе можна купити як есть гроши, хоч Вам iз вашою делiкацiею i невдобно на базар ходити та якось еже увстроiтiс.