Поскольку данная новобрачная слыла в Раю одной из перворазрядных красавиц, в честь ее плясали особенно усердно, и так топали, что перламутровые раковинки, вделанные строителями в пол, в специальные зазоры между кирпичиками, потрескались, а кое-где и разбились. Когда я намекнул одной островитяночке — зачем же это пол-то портить, — она дала мне объяснение, из которого я понял: раковинки новые завтра же вставят, а что эти побились — это хорошо; чем больше их ломается — тем, значит, больше счастья будет супругам в их дальнейшей жизни. Удивился я такой странной примете, но спорить не стал.
Маруся тоже участвовала в том мероприятии, но при пляске сильно не топала; она, словно лебедушка, скользила по полу. С восторгом глядел я на ее изящные телодвижения. Смотрел я на нее, смотрел — и решился, подошел. И на ломаном райском языке, тщательно подбирая слова, пригласил я ее на совместную прогулку. И — представьте себе — она улыбнулась и сказала, что завтра утром, когда раскроется розовый цветок, она будет ждать меня на площадке.
12. Тайна Песочной бухты
Утром проснулся я в счастливом состоянии, завтрак скушал с могучим аппетитом. А Кузя ел нехотя, вяло. Я сделал ему дружеское замечание: когда дают пищу — ее надо есть активно; надо целиком и полностью использовать бесплатное райское снабжение. Но он ничего не ответил. В глазах его я заметил грусть.
Вскоре на цветочном календаре под окном раскрылся розовый цветок — и я поспешил в пункт свидания. Маруся уже ждала меня. На ней было скромное голубое платье, в косах синели цветы.
— Какие красивые цветочки! — галантно воскликнул я на чистейшем райском языке. — Как они зовутся?
— Никак, — ответила девушка. — Разве цветам нужны имена?.. Куда же мы пойдем ходить?
— Давай пойдем куда глаза глядят, — предложил я.
— Но ведь твои глаза сейчас глядят на меня, а мои — на тебя, — с удивлением произнесла наивная красавица. — И если мы пойдем так, как ты хочешь, то мы столкнемся лбами.
В конце концов Маруся предложила держать путь к Песочной бухте, туда ведет красивая дорога. И вот, покинув утопающий в плодовых деревьях поселок, мы поднялись на невысокий холм, затем спустились в долину. Там росли многочисленные кусты, с которых свисали крупные сочные ягоды, напоминающие вкусом клубнику. Я отдал должное этим даровым дарам природы, на что ушло менее часа. Затем мы вышли к океану, к Песочной бухте.
Море здесь далеко вдавалось в сушу, причем весь берег состоял из отличного пляжного песка. Тут и там виднелись группки островитян, принимающих водные процедуры. Купались они в чем мать родила, но девушки — своими стайками, а юноши — своими, на довольно большом расстоянии. Супружеские пары купались совместно, с ними вместе барахтались в воде ребятишки. Загорающих я не приметил. Те, которые вдоволь наплавались, прогуливались по берегу одетыми и распевали райские песни. Но не только райские. В одном месте я вдруг услышал:
Пели по-русски, слова произносили отчетливо, с Кузиной интонацией, хоть ни бум-бум не понимали, о чем тут речь.
Да, Кузин певческий репертуар начинал входить в широкие райские массы.
Миновав людную часть бухты, мы с Марусей вышли к левой ее стороне, где далеко-далеко в океан уходила узенькая песчаная коса; в конце ее возвышалось что-то серое, вроде бы — скала.
— Пойдем туда, Маруся, — предложил я. — Там тихо и безлюдно.
— Там теперь нечего делать. Мужчины уже перенесли на берег все подарки океана. — Дальше она начала объяснять мне что-то, но я ничего не понял. Ведь я знал райский язык поверхностно, я в первую очередь осваивал всякие изящные слова, чтобы говорить девушке комплименты, о чувствах беседовать, об искусстве.
— Маруся, а ты сделай мне ценный, красивый подарок, прогуляйся со мной по этому ласковому песочку, — повторил я свою просьбу.
Девушка ответила согласием. Мы пошли по косе. И чем дальше мы шагали по ней, тем яснее становилось мне, что впереди не скала, а судно.
— Так это же корабль! — воскликнул я по-русски. — Затем, перейдя на райский, спросил Марусю: — Сколько восходов тому назад это прибило к острову?