Труд и порядок*
В нашем государстве мы – партия порядка. Этот порядок достался нам дорогой ценой. И мы обязаны всеми средствами охранять его против всех врагов – и внутренних и внешних, – которые посягают ни него, разрушая то, что добыто с такими усилиями рабочим классом России.
Мы бурю подняли не бурелома ради.
Уничтожая гниль, гремели мы: – Вали!!
– Старью, глушившему молодняки, ни пяди,
Ни пяди отнятой у темных сил земли!
– Долой с родных полей, со всенародной пашни
Всю чужеядную, ползучую траву!!
И падали дворцы, и рушилися башни,
И царские гербы валялися во рву!
Но разрушали мы не разрушенья ради.
Сказавши прошлому: «Умри и не вреди!» –
С цепями ржавыми весь гнет оставив сзади,
Мы видели простор бескрайный впереди,
Простор – для творчества, простор – для жизни новой,
Простор – для мускулов, для чувства, для ума!
Мы знали: школою тяжелой и суровой
Добьемся мы, чтоб свет стал жизненной основой
Для тех, чей ум века окутывала тьма.
И потому-то так трясет их лихорадка,
Всех гадов, коим так мила назад оглядка,
Когда мы говорим: «Всему своя чреда.
Все – к пашням и станкам! Мы – партия труда
И партия порядка!»
Были, да перевелись*
Мистеру Ллойд-Джорджу. Доверительно.
Так вы, мистер, настроены вполне примирительно?
Справлялись вы у мусью Бриана,
Какого он мнения насчет мусью Демьяна?
Решил признать нас окончательно?
Прямо замечательно!
Может, еще кто-нибудь
Хочет стать на этот путь?
С нашей стороны не будет отказу,
Только признавайте, пожалуйста, не все сразу.
А то едва наметились контуры первого признания.
Как мы уже имеем два знака препинания:
Прощупывают нам бока
Два кулака,
С запада и с востока.
Какого же нам ждать от признаний прока,
Раз каждое признание будут сопровождать два наскока?
Мистер, мы ведь люди не без понятия:
Если бы вы даже раскрыли нам свои объятия,
Мы бы очертя голову в них не ринулись, –
Сели бы рядом… и маленько отодвинулись…
И с величайшим к вам – гм! гм! – расположением
Следили бы за каждым вашим неосторожным движением,
Чтобы вы, не приведи бог, как-нибудь… случайно…
Мы верим вам, конечно, чр-р-резвычайно, –
Но если признание сопряжено с наскоками…
Можно хоть кого разжечь такими «намеками»,
А мы… Подивитесь нашей деликатности:
Несмотря, что мы нынче сторонники «платности»,
Мы наскоки оставляем без… полного возмещения
Это ли не тонкость обращения?!
Когда пойдут наши совместные заседания
Об условиях «признания», –
Не знаю, насколько сие вам будет любо, –
Вы нашу тонкость оцените сугубо,
Убедившись, что в Советской Руси
Перевелись караси,
Водившиеся на святой Руси ране,
Которые, дескать, любили, чтоб их жарили в сметане.
Политическая загадка*
Радостная новость ожидает всех, тоскующих по родине… Исключительные способности ясновидящей мадам Осма Бедур облегчили уже немало русских сердец.
«Мадам… Весьма приятно… –
И взгляд из-под очков. –
Я-с, – произнес он внятно, –
Профессор Милюков».
Гость новый – без доклада…
«Пардон, я – без чинов…»
«Мусью, я очень рада…
Ву зет…» – «Мусью Чернов!»
Гость третий. «Виновата,
Здесь двое…» – «Милль пардон!
Вождь пролетариата –
Мусью Мартов Леон!»
Что делать? Без отказу
И лишних процедур
Троим гадает сразу
Мадам Осма Бедур.
Троим она гадает
О ждущей их судьбе,
И каждый ожидает
Приятного себе.
Мадам нашла решенье,
Мадам дала ответ.
«М-да, это утешенье!» –
Осклабился кадет.
«И я, – сказал Мартушка, –
Обрадован весьма».
Чернов сиял: «Вы – душка,
Ма шер мадам Осма!»
Теперь сюрприз устроим.
Загадку всем задам:
Так что ж троим героям
Ответила мадам?
1922
После ужина горчица*
Большевиков уничтожит только удар в голову – Петроград. В 1612 году освободить Русь – значило взять Москву, а в 1922 году Минину с Пожарским надо идти в Петроград.
Амфитеатров, ба! Тож в роли подходящей!
Аврамий Палицын какой!
Брось, милый, запоздал! Бери мотив другой:
Над эмигрантщиной смердящей
Пой «со святыми упокой»!
Пусть вас утешит всех загробная награда
За ваши муки здесь. А что до Петрограда,
То в нем из всех квартир для вас едва-едва
Очистится одна: «Гороховая, два»![3]
Советский часовой*
Баллада
Заткало пряжею туманной
Весь левый склон береговой.
По склону поступью чеканной
Советский ходит часовой.
Во мгле туманной берег правый.
За темной лентою Днестра
Припал к винтовке враг лукавый,
В чьем сердце ненависть остра.
Кто он? Захватчик ли румынский?
Иль русский белый офицер?
Иль самостийник украинский?
Или махновский изувер?
Пред ним, дразня его напевом
Рабочей песни боевой,
На берегу на том, на левом,
Советский ходит часовой.
Лукавый враг – стрелок искусный,
Послал он пулю, знал куда.
Но не ушел убийца гнусный
От справедливого суда:
В кругу ль убийц, ему подобных,
Наедине ли, все равно,
Под вихрь и чувств и мыслей злобных
Ему мерещится одно:
Там, над Днестром, во мгле туманной,
Все с той же песнью боевой,
Все той же поступью чеканной
Советский ходит часовой!
вернуться
3
Гороховая, 2 – помещение Петроградской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией.