Аполлон — см. примеч. к стихотворению «Полвека спустя».
«Поэты похожи на поэтов…» — ДН, 1987, № 6. С. Я. Надсон (1862–1887) — русский поэт, в конце XIX и начале XX вв. пользовавшийся огромной читательской популярностью.
«Все примазываются к Ренессансу…» — Звезда, 1989, № 10. Ф, В, Булгарин (1789–1859) и Н. И. Греч (1787–1867) — русские писатели и журналисты, чья деятельность в русской общественной традиции получила значение символа продажности и угодливости перед властями.
«Выпив квасу из холодильника…» — Юность, 1984, № 7. Троглодит — первобытный пещерный человек.
Нечаевцы — Знамя, 1989, № 3. С. Г. Нечаев (1847–1882) — русский революционер-народник, внес в революционное движение методы мистификации и провокации, организовал убийство одного из своих соратников, не согласного с ним по вопросам тактики. Бакунисты и лавристы — представители течений в народническом движении, последователи М. А. Бакунина (1814–1876) и П. Л. Лаврова (1823–1900).
«Тривиальность: все люди смертны…» — Печ. впервые.
«Стали старыми евреям и…» — Печ. впервые.
Более или менее — Печ. впервые.
Поэты — Знамя, 1989, № 3.
Последняя необходимость — Сов. Татария, 1989, 28 окт.
«Утихомирились, угомонились…» — Печ. впервые.
Коридоры судьбы — БСП.
«На похоронах не смеются…» — ДН, 1987, № 6.
«Утверждают многие кретины…» — ЛО, 1988, № 6. Летейская струя — струя реки Леты (см. примеч. к стихотворению «Расстреливали Ваньку-взводного…» в т. 2 наст. изд.).
«Смерть вычеркивает, упрощает…» — Печ. впервые.
«Куда-то голос запропал…» — Печ. впервые.
«Тороплю эпоху: проход и…» — Веч. Казань, 1990, 20 марта.
Стихи 1977 года, а точнее, февраля — мая 1977 года, не случайно выделены в особый раздел тома. Для этого есть серьезные основания.
После нескольких дней тяжелого обострения болезни вечером 6 февраля 1977 года в Онкоцентре умерла Татьяна Борисовна Дашковская. В присутствии мужа, уже более суток находившегося либо в палате, либо у ее дверей. Умирание было тяжелым — накануне Слуцкий записал в блокноте следующие строки:
(Отношение к смерти как к избавительнице, призывы к ней надолго войдут в душевное состояние поэта.)
Тяжело переживая эту потерю, Слуцкий находит для себя спасение в том, к чему прибегал всю свою жизнь, — в поэзии. Можно сказать, теперь она остается его единственной спутницей. Утром, днем, вечером, даже среди ночи он то и дело обращается к своим рабочим тетрадям, вписывая на их страницы все новые и новые строки, строфы, стихотворения. Стихи льются из него едва ли не непрерывным потоком.
Если и до этого Слуцкий часто и много думал о смерти, о ее возможном приходе, то в эти месяцы его не покидает ощущение близкого конца. Отсюда, между прочим, и зачин одного из стихотворений, написанных в эту пору: «Я знаю, что „дальше — молчанье“, поэтому поговорим…» Так что и сам поэт относится к создаваемому им в это время как к последним словам, как к поэтическому завещанию. И торопится выговориться, выписаться, не расходуя времени на окончательную отделку написанного — об этом тоже говорится в одном из стихотворений.
Впрочем, в какой-то момент — видимо, в конце марта — начале апреля — Слуцкому показалось, что ему удалось освободиться от пут отчаяния, что безнадежность разжала свои тиски, что поэзия вновь выручила его. Но это состояние длилось недолго — уже через декаду после написания «светлого» стихотворения «И пух и перо» он напишет стихотворение «Когда ухудшились мои дела…» в преобладающем в эти месяцы подавленном, мрачном тоне.
Под последним датированным стихотворением (изменив своему обыкновению не ставить «помет под стихотворением», Слуцкий кое-что из написанного в это время отличает датировкой) стоит: 3 мая. В эти же дни он уезжает в Дом творчества в Дубулты, где вскоре по приезде с ним происходит острый приступ душевной депрессии. Д. С. Данин и В. Н. Семин помогают ему уехать обратно в Москву, где его встречают Ю. В. Трифонов и другие друзья поэта. Еще через несколько дней он становится пациентом 1-й Градской больницы.
Больше Слуцкий не напишет ни строки. Стихи 1977 года так и станут его последними стихами.
Лишь очень немногое из написанного в эти месяцы Слуцкий успеет отнести в журнально-газетные редакции — публикации их состоятся во второй половине 1977 и в самом начале 1978 годов.
Несколько стихотворений успеет включить в подготовленную им тогда же для «Советского писателя» книгу «Неоконченные споры».
Кроме нее, Слуцкий в эти месяцы подготавливает и сдает в издательство «Художественная литература» «Избранное».
Раздел открывается стихами, вызванными смертью жены (большинство их, а может быть, и все написаны сразу же после ее кончины). Отступая от принятых им же самим принципов издания, составитель счел необходимым в данном разделе привести немногие существующие датировки стихотворений.
«Я был кругом виноват, а Таня мне…» — ДП, 1986. В этом и следующем стихотворениях Слуцкий, судя по сделанной им в день смерти жены записи, точно воспроизводит сказанные ею в последние дни слова.
«Человек живет только раз. Приличия…» — БСП.
Последний взгляд — ДП, 1986.
«Каждое утро вставал и радовался…» — Крестьянка, 1985, № 7.
«Небольшая синица была в руках…» — ДП, 1986.
«То, что было вверено, доверено…» — ДП, 1986.
«Мужья со своими делами, нервами…» — Знамя, 1985, № 3.
«Мне легче представить тебя в огне, чем в земле…» — Нева, 1985, № 7.
Переобучение одиночеству — ДП, 1986.
«Мой товарищ сквозь эту потерю прошел…» — Знания, 1985, № 3.
«Кучка праха, горстка пепла…» — Альманах «Поэзия», вып. 48. М., 1987.
«Страшно сохнет во рту…» — Печ. впервые.
«Не на кого оглядываться…» — Альманах «Поэзия», вып. 48. М., 1987.
«Сократились мои обязанности…» — Печ. впервые.
Вот какое намерение — Печ. впервые.
Просто жалобы — Знамя, 1989, № 3. Тристии (лат.) — печалования. Слово применялось в поэзии и в ораторском искусстве. «Tristia» — такое название книге стихов О. Э. Мандельштама, вышедшей в 1922 г., дал поэт М. А. Кузьмин. Слуцкий противопоставляет поэтическим «тристиям» обычные человеческие «жалобы».