Выбрать главу

1931

Первомайские лозунги

Сильней первомайские грозы гремите: фашистской не устоять пирамиде!
Орудий грозой, переплетами виселиц на Первое мая буржуи окрысились. Конторы, колонии, банки и склады еще охраняют фашистов отряды… Но небо сегодня не зря голубое, и день сегодня недаром лучист, – тебе не сдержать мирового прибоя, затянутый в каску и смокинг фашист!
Активист рабочих семей, дисциплину наладить сумей!
Языки буржуи трут: посмотри на вольный труд. Злыдни ухают совой: вот он – семичасовой. Стань да погляди-ка: своя рука – владыка!
«Купил сапоги – носить не моги. Получили ситец – обратно неситесь. Приобрел борону – ставь ее в сторону. Как был рабочий пьяница, таким навек останется. Как впал с измальства в одурь, таким и кончит лодырь»… Товарищи рабочие, наставьте им носа, тесните на обочины такие голоса.
Врагов злорадных линию, злорадный хрип да вой покрепче дисциплиною охватим трудовой. Помни, товарищ: каждый прогул делу убыток, радость врагу!
У Первого мая дорога прямая, тверды шаги и цель ясна: сияй на знаменах, Первое мая – коммунистическая весна!

1931

Лозунги к тринадцатой годовщине

В тринадцатый раз Красная площадь становится рупором нашей мощи. В тринадцатый раз, в тринадцатый раз нам огонь витрин накаляется красным. В тринадцатый раз победная гордость проносит знамена великого года. Но в первый, глаза электричества ширя, сияют огни на Кашире и Свири. Но в первый, огнем лемеха раскаля, колхозы всерьез запахали поля. И – в первый раз! – надежно и точно усилья миллионов к итогу свелись: в тринадцатый – невозвратимо и прочно Советы вступили в социализм!

1930

К женскому дню

Пламя домашней кухни – тухни. Взвейся, пламя фабрики-кухни!
Редей, цепь очередей! Женщины, их бесконечье не длите, требуйте близкий распределитель!
Довольно нашлепывать детям зады. Матери, стройте детские сады!
Конец постирушке, стирке горячечной, – стираем в общественной прачечной.
Не смылим жизнь на обмылки, объедки, – заставим быт служить пятилетке!..

1931

Четвертый хлебозавод себя поглядеть зовет

В заводах привычны угрюмая хмурость, кирпичная копоть, задымленный тон. А этот – пшеничная белокурость, гравюрная ясность: стекло и бетон.
Пойдем поглядим, что мы едим. Входи не горбясь – просторен корпус. Халата пола чиста и бела.
Пока наполняются глотки цистерн стандартной мукой до отказа, весы неподкупно дежурят у стен, у лампочки красного глаза.
Мучные ресницы – широкие взгляды, хорошие лица ударной бригады.
К удивлению вашему, пока вы глаза косили, тесто уже заквашено и пущено в месильню.
Квашенки на кругу кружатся на бегу. Месильный рог рвет за клоком теста клок.
Потом квашни блаженные, от кружева – в бреду, в камеры брожения выстаивать идут.
И тесто – удивительно! – зажатое в тиски, разрезано делителем на ровные куски.
Конвейера поток неслышно вдаль потек. Перед рекой резинною не устоишь разинею.
Ударная бригада, с-под белых ресниц, работая что надо, глазами плесни.
Хлебцы садятся один за другим в маслом опрыснутые формы; печь обдает их дыханьем тугим, медленным жаром рассчитанной нормы.
Они сидят румяней, чем барышни в романе; они растут пышнее, чем выделки пушные.