Пусть блестит в огнях Пикадили
и бледнеет от света Уайт-сквер.
В этом месяце мы не ходили
еще ни разу с тобой по Москве.
1933
О смерти
Меня застрелит белый офицер
не так – так этак.
Он, целясь, – не изменится в лице:
он очень меток.
И на суде произнесет он речь,
предельно краток,
что больше нечего ему беречь,
что нет здесь пряток.
Что женщину я у него отбил,
что самой лучшей…
Что сбились здесь в обнимку три судьбы, –
обычный случай.
Но он не скажет, заслонив глаза,
что – всех красивей –
она звалась пятнадцать лет назад
его Россией!..
1932
Съезд
1
Это
достойно большого запева,
это
обширный,
внушительный жест:
съезд
из отдаленнейших мест –
съезд
командиров весеннего сева.
Темой высокою,
стих,
овладей!
В сердце,
как в залу,
пожалуйте, гости!
В обе мои
разведенные горсти
высыпьтесь,
зерна отборных людей!
Свод еще темен.
Зал еще пуст.
Только
качаются грузно при въезде –
то ли
весенние грани созвездий,
то ли
сверканья набухнувших люстр.
В залу войдите
один за одним,
сядьте
размеренными рядами –
точно
посеянное грядами,
рослое поле
советской родни.
Просим пожаловать,
милости просим,
первый,
нигде не слетавшийся слет!
Это –
земля своих первенцев шлет,
это –
шумят яровые и озимь,
это –
вредителю дуло к виску,
это –
движение соков подкожных,
это –
привез наилучший колхозник
опыт и навык свой
сверить в Москву.
Опыт и навык…
Разве не навек
был он завещан
от дедов-отцов?
Разве не базой
лабазов и лавок
был он забит
и закрыт на засов?
2
Дикою малиною
запроволочен лес.
Ели тени длинные
взяли наперевес.
Путь-дорога поздняя,
поехал – не зевай.
Конница колхозная,
готова ль на сева?
Сядем, командиры,
за длинные столы.
Залатаны ли дыры,
исправны ли волы?
Сберег ли, как зеницу
и как жену,
отборную пшеницу –
зерно к зерну?
Проверены ль моторы
в тиши ночной?
Нуждается который
в починочной?
И если ты со славой –
в петлицу ромб!
А если в деле слабый –
вались в сугроб!
Колючею малиною
опутан лес.
Ели тени длинные
взяли наперевес.
Пусть свет в глазах дробится,
об этом речь:
нам надобно пробиться
к весне навстречь.
Путь-до рога поздняя,
поехал – не зевай.
Конница колхозная,
готова ль на сева?
3
Раньше –
дворяне,
их благородия,
представляли
земли плодородие.
Раньше –
по глади весеннего сева
вместо «фордзона»
катилось их чрево.
Раньше –
машиной
мужик не «испорченный»
сам за коня
запрягался испольщиной.
Красный околыш
в полях колыша,
как до них «родина»
была хороша!
Кант позументом
посеребри,
как их Россия
была к ним добра!
Были
громкие балы,
пьяные,
не скучные.
Гнулись
прочные полы,
тесаные,
штучные.
Как по «родине»,
по ней,
лились реки
шампаней!
Пили,
рук работою
не моря.
Мы их
в шею выгнали
за моря…
Но прилипла собственность
к бородам.
Как горохом об стену:
не отдам!
А чего натружено,
нажито?
Над цыплячьей дюжиной
решето?!
Пред машинной станцией
стал – не стой.
Хорошо крестьянствовать
всей землей!
Хорошо хозяйствовать,
став стеной, –
сильною, глазастою,
всей страной!
4
Новыми затеями
туг амбар,
станем богатеями
чище бар.
Сядем, командиры,
за длинные столы,
где дворян кружились
веселые балы.
По их дубовым креслам
напрочно сев,
обдумаем, обмыслим
весенний сев.
Чтобы не бояться
их давней лжи,
песня, опоясывай,
крутись, кружи!
Кто пришел со славой –
в петлицу ромб!
Кто на поле слабый –
катись в сугроб!
Путь-дорога поздняя,
поехал – не зевай.
Конница колхозная,
готова ль на сева?
Ночь.
Еще пусты стульев рядыг
Над головами их –
гроздья созвездий.
Только что,
время опередив,
песня моя
побывала на съезде.