Носимся стаями
за ворами, лентяями,
и как
ни крути,
ни верти –
супится в стороны
нами арестованный
колхозных
полей
дезертир.
Нас не надуете,
нас не минуете,
и ночью
отряд
не спит.
Поле слухом меряя,
«легкой кавалерии»
дежурят
посты
У скирд.
Скирда колыхается,
как ей не полагается.
Скорее
на дальнее
га!
Застукали на поле
и за руку сцапали
с поличным
на месте
врага.
Чтоб не удалось ему
набухнуть колосьями,
напиться
литым
зерном,
мы по полю позднему
хозяйству колхозному
утери,
собрав,
вернем…
За лесом, за гаем
к селу мы шагаем,
идем
ко двору
со двора.
По нашему зову
организована
колхозная
вся
детвора.
Шуми ж, колыхайся,
на нас полагайся,
колхозных
посевов
стена.
С напевом веселым
идем мы по селам,
и слышит
о нас
страна!
1932
Морская песенка
Стоит корабль у пристани,
дальний порт.
Барашки серебристые –
первый сорт.
Матросы все безусые –
ценный груз;
работают без устали,
не дуют в ус.
И вдруг корабль срывается
с якорей,
и красный флаг впивается
в синь морей.
Дымит большими трубами,
спешит домой.
Луна танцует румбу им
за кормой.
Качают волны веские
его бока.
Прощайте, несоветские!
Пока! Пока!
1933
Штормовая
Непогода моя жестокая,
не прекращайся, шуми,
хлопай тентами и окнами,
парусами, дверьми.
Непогода моя осенняя,
палетай, беспорядок чини, –
в этом шуме и есть спасение
от осенней густой тишины.
Непогода моя душевная –
от волны на волну прыжок, –
пусть грозит кораблю крушение,
хорошо ему и свежо.
Пусть летит он, врывая бока свои
в ледяную тугую пыль,
пусть повертывается, показывая
то корму, то бушприт, то киль.
Если гибнуть – то всеми мачтами,
всем, что песня в пути дала,
разметав, как снасти, все начатые
и неоконченные дела.
Чтоб наморщилась гладь рябинами,
чтобы путь кипел добела,
непогода моя любимая,
чтоб трепало вкось вымпела.
Пусть грозит кораблю крушение,
он осилил крутой прыжок,
непогода моя душевная,
хорошо ему и свежо!
1932
Советская машина
Машина государства
мощна, сложна,
по воле пролетарской
работает она.
Ее валы и ремни,
колеса и зубцы
из города – в деревню,
во все страны концы.
Скреби, скребок Рабкрина,
и чисть,
чисть,
чисть
советскую машину –
советскую жизнь!
О шип ее уколются
Советов враги.
От грязи, добровольцы,
машину береги.
Винты каленой стали
контролем протирай.
Чтоб стан не размотали –
гляди, инспектора.
Ее от глаз не скрадут
ни газ, ни дым,
ни плесень бюрократов,
ни тени подхалим.
К ответу привлеките
скрывающих наш рост.
Зажмите волоките
и выкрутите хвост.
Машина государства
других сложней, –
не дай прозаседаться
чиновникам на ней.
Не дай, товарищ, в спину
врагам заржать:
шагай в рядах Рабкрина
по этажам.
Шагай по учрежденьям,
и спуску не давай,
и делом управленья
страны овладевай,
чтоб были всем знакомы
без жирных клякс
советские законы,
их смысл и класс.
Законов этих строки
с живою жизнью ладь,
чтоб новью нашей стройки
ловчее управлять.
Законов этих строки
с живою жизнью сблизь,
чтоб каждый камень стройки
вкипел в социализм.
За дело, добровольцы,
на смыв врага,
чтоб все – для нашей пользы
ему – ни полшага!
Чтоб время продолжало б
гражданские бои,
пока не станет жалоб
в бюро РКИ!
Скреби, скребок Рабкрина,
и чисть,
чисть,
чисть
советскую машину –
советскую жизнь!
1934
Радиомарши
Идут академии
Мы не играем в прятки
с опасностью войны.
Мы все идем в порядке,
в походном порядке
защитой страны.
В родне мы кровной с теми,
кто в Октябре восстал, –
военных академий
отборный начсостав.