Стихи из разных книг
1930–1941
Есть молодость
Есть молодость счастливая,
есть молодость пытливая,
питомица наук,
не так уж прихотливая
на вкус, на цвет, на звук.
Отменные деляги –
солдаты, моряки,
исполнены отваги,
у них на сердце флаги,
они – как маяки!..
Но есть другая молодость
(обсевок небольшой),
от внутреннего холода
застывшая душой.
Ей ни во что не верится,
ей на ноги не встать,
ей с лучшими не мериться
и лучшего не ждать.
Ну что ж, если несчастья
ей обломали рог –
брести среди ненастья
без цели, без дорог!
Она уже не ищет
себе больших путей,
кружит, в три пальца свищет
без мысли, без затей.
А если затевает
неверные дела –
замки с дверей сбивает,
решив: «Моя взяла!»
Вот их потом посадят –
сиди который год!
Не рад такой рассаде
советский огород…
Ну как мы допустили,
чтоб стыли их сердца,
чтоб, ближним опостыли,
срывались до конца?
Ведь мы за них в ответе,
за их концы концов.
Ведь это – наши дети,
забывшие отцов.
Вернем же их на место –
очищенным зерном –
в советское семейство
за шиворот вернем!
Ведь им не кнут, не ласку,
а надо дать понять,
что им лицо на маску
невыгодно менять.
Не знаю, как наука, –
не всякий к ней привык, –
но вкуса, цвета, звука
понятен всем язык!
1930
Ода завмагу «Свиновода»
Из всех восторгов –
самый противный
это – восторг
административный.
…Течет по Тверской
людская река,
шумят
человечьи воды.
И глаз им ласкают
окорока
из окон-витрин
«Свиновода».
Там
такие садами –
толстяки-колбасы, –
просто
руки заломи,
стой
и улыбайся.
И, видя их
из-за стекла
и оценив
по выставке,
за ними
в магазин текла
толпа,
не чуя мистики.
Но, только туда
ступив за порог, –
ссыпались
с порога назад
как горох.
Чего бы
взад-вперед
метаться ей,
плевать и ворчать,
сваляв дурака?!
Оказывается –
весь магазин –
имитация:
и колбасы,
и заведующий,
и окорока.
Из дерева
гладко и ловко обструганы,
раскрашены
самой розовой краской,
они
вызывают к естественной ругани
всех
задумавших полакомиться колбаской.
…Бичей не вздымаю
в этом разе я:
здесь теме не нужен
заплечный замах, –
что делать,
если у человека фантазия,
и к декорациям
склонен завмаг!
Давайте решим
согласным хором,
не кроя тех,
кто таланты таят:
завмага этого
перевести бутафором
в какой-нибудь
менее реальный театр!
1931
Разговор по душам
Привет
ударнику в литературе!
Товарищ,
дай пять!
Надеюсь, ты скажешь ей,
брови нахмуря:
довольно,
кончай спать!
Пора.
Давно пропущены сроки.
Вставай
с пейзажных полян.
Положим конец
полемической склоке –
борьбой
за промфинплан.
Ты вымолвишь
это веское слово,
в котором
каждая буква пряма.
А писатель
повернется –
и снова
давай дремать.
Потому –
неизвестно,
как бороться
каждому
из своего огородца,
ведь писатель –
спец в душевном рытье –
давным-давно уже
стал рантье.
Экономике обучаясь,
уже
из нас понимают
многие,
что не психология
определяет бюджет,
а бюджет –
психологию.
А в литературе,
психологией ядра
меча,
философы некоторые
скромничают,
прячут свой адрес
от
фининспектора.
Прямо
двоятся
по ходу действия:
живут в Москве,
а прописаны в Одессе.
А есть и такие,
кто, став к станку,
продолжает грести
в Госиздате деньгу.
Глаз на подобном «рабкоре»
не тешьте, –
ходил и Толстой, мол,
в такой прозодежде.
Чтоб положить
конец самотеку,
страстей раскаленных
утишить жжение,
нужно упорядочить
эту суматоху,
урегулировать
спрос и предложение.
Чтоб и читатель знал,
чего он хочет,
и писателю
было б верней,
нужно автора
орабочить,
орабочить
до самых корней.
Чтоб чтение книги
было желанно,
чтоб был писатель
к строительству рьян, –
товарищ ударник,
часть общего плана
строй –
литературный промфинплан!