Некоторые лица
Четыреста самок
свиней супоросых
розовобедрых
визжало с тоски,
по льдистому хрусту
последних морозов
таща
переполненные соски.
Какие-то
выверенные канальи,
кровавя их нежное брюхо
об лед,
их
на берег с берега
перегоняли,
вчистую губя
матерей и приплод.
Искромсаны острою
вздыбленной льдиной –
огромной горою
раздувшихся глыб,
порода не выдержала –
и до единой
все четыреста
полегли.
А это значило –
в общем доходе
прорыв
в четыре тыщи голов.
А это значило –
в будущем годе,
где щей бы навар, –
по столовым голо!
И восемьсот жеребят –
второгодков,
отборных, породистых, –
в белой степи
освистаны вьюгой
в лихую погодку, –
шагу
не в силах переступить.
Они запаршивели,
захирели,
им все представлялось,
как вьюга метет…
И, не дождавшись
весенней свирели,
погибло
один за другим
восемьсот.
Лишившись внезапно
такого богатства, –
хотя и густа
председателя бровь, –
колхозу –
не то что с другими тягаться, –
не встать,
не подняться,
не выбиться вновь.
С того и поехало.
Враз обнищали.
И хоть виноватых
никто не назвал, –
нужда их обжала
сухими клещами,
хозяйство
и силу
пустив на развал.
А у председателя –
плечи крутые,
а у председателя –
скулы литые.
Могуч и пригож
председатель Оняк.
Хотя б и сейчас –
перед строй, на коня.
Но он не седлал
коня боевого,
он помнил,
что вскочишь неловко –
и сдашь;
и он
перед оком
лица краевого
старательно
зарабатывал стаж…
Кавказа Северного
станицы
не так далеко
стоят от границы:
оттуда сюда
и отсюда туда –
с ищейкой
и то не отыщешь следа.
И мало ли кто там
считался у белых?
Что было – то сплыло,
назад не вернуть!
Казацкие ж руки –
в буграх огрубелых;
а то
и цитатой не прочь козырнуть.
Не то что –
советской власти противясь, –
сполна оплативши
огрехи долгов,
он –
восемь лет уже
ярый партиец,
внимателен,
сдержан,
развит
и толков.
Его сослуживец
и правая ручка –
другого такого
пойди поищи –
был очень
хитросплетенная штучка:
Сюсюкин –
колхозный кладовщик.
Работе
осмысленный вид придавая,
он –
первый ударник!
В дырявых портах!
Но как-то
всегда его кладовая
была
в самонужный момент –
заперта.
Чинить бы как раз
подпруги и бороны,
да как разорвешься –
везде хлопочи…
И мечется парень
в разные стороны,
забыв от кладовой
оставить ключи.
Горяч и приемист
с макушки до пяток,
то трактор судобит,
то вялит зерно…
Он, правда, советовал:
в степь – жеребяток,
да кто ж его знал,
что буран завернет?!
Обидишь ли парня
за беды такие!..
Ну, молод,
горячка,
огонь в голове.
А тут,
как говорится,
стихия,
а против стихии –
не дюж человек.
И тоже, к примеру:
уход за свиньею,
ведь кто ж ее знает,
английскую дрянь,
на ком
ее нежности гибель
виною?
Ни ты ее торкни,
ни ты ее рань!
А взять бы хоть свойскую,
черную чушку, –
какой за ней нужен
особый уход?
Дика,
беспризорна,
жует хоть бы стружку,
и – смотришь:
двенадцать подхрящиков в год!
А с Англией вот –
доплясались до свиста.
Свинья – не жена,
и на ту не молись
(Во всем,
что касается женщин и свинства,
он был,
как водится,
националист.)
Ему поддакивало
немало –
как утки
подкрякивают селезню.
И ловкий,
и нужный,
и парень бывалый.
И что заводить
меж своими грызню!
И шестеро –
из двадцати –
в правленье,
хотя не носили погон
или свастик,
были людьми
одного поколенья,
одной шерсти,
одной масти.
А рядом
на север и юг по Кубани,
то в оспинах,
то в полыханье щеки,
такие ж кряжистые –
без колебанья –
председатели
и кладовщики.
И дальше в окружье,
колхозов на десять,
в правленьях –
повсюду –
кумы да родня.
Сиди дожидайся,
орудуй,
надейся, –
все ближе восстание
день ото дня.
У этой родни
сочти трудодни
работников:
сотня на тыщу.
Другие ж в полсилы
гребли и косили,
а к севу
и сотни не сыщешь.
Хребты свои взмыля,
те – этих кормили.
А стоит
таким подчиниться,
посмотришь – зерно
от сора черно,
но скрыта
и эта пшеница.
…Жил один казак,
жег огонь в глазах,
ничего нажитого
нету.
«Гляньте здесь и там –
ничего не сдам,
не могу
отвечать декрету!»
Детский плач и всхлип;
сам распух, как гриб;
и жена
без еды скончалась.
Уж такой бедун
был у всех в виду,
глянешь –
слезы прощиплет жалость.
Наконец и сам
отошел к отцам,
почернелый весь,
хмуролобый.
Жил и нищ и вдов,
а семьсот пудов
из-под женина
вырыли гроба.