1930
Твердый марш
Восемь командиров
РККА
врезывались ветру
в облака.
Старшему из равных
сорок лет,
больше половины –
прочим нет.
Молоды, упорны,
ясный взгляд,
всей стране защита
первый ряд.
Небо наклонилось
и само
вслед за ними рвалось
в комсомол.
Поднималась плесень
от болот, –
ей корабль навстречу
вел пилот.
Выше, выше, выше –
день был сер –
восемь командиров
СССР.
Если рявкнул гром бы
вражьих жерл,
стал бы тверд, как ромбы,
ихний взор.
Если крест фашистский
в небесах,
влет вираж крутой бы
описал.
Но воздушной ямы
тишь да мгла
их рукою мертвой
стерегла.
Вплоть затянут полог
тучевой,
за дождем не видно
ничего.
Красных звезд не видно
на крыле.
Крепких рук не слышно
на руле.
Хоронили рядом
с гробом гроб.
Прислонились разом
к ромбу ромб…
Но слезой бессильной
их смерть не смажь.
Выше, выше, выше
в тучи марш!
Накренилось небо
к ним само:
«Кто на смену старшим –
в комсомол?»
1931
Значит, кроем!
Раньше
марша пехот,
тишью трупов
заранее тешась,
выкликают поход
против нас
голоса их святейшеств.
Углекопы,
смеясь,
сторонятся
фальшивого писка.
Слишком явен
и ясен
им стал
их дергемский епископ.
Слишком сладостно
«ДРУГ»
в складки рясы
запрятал причины;
слишком бьет
им в ноздрю
непроветренный
смрад мертвечины.
Никому не близка
благодать
от таких агитаций;
слишком страшен
оскал
по кладбищам
привыкших питаться.
И другой клеветы,
оползая слюной
ядовитой,
языки завиты
и вокруг пятилетки
обвиты.
Принудительный труд,
он –
у биржи,
воссевшей на троне.
Им ли
стекла вотрут
в зрачки
европейских колоний?
Им ли
двинется вдаль,
на истертом
поднявшись домкрате,
порыжелая сталь
их проржавевших демократий?
Вы,
укрывшие волю в штыках,
о свободе работать
заботясь.
Вы,
дающие право сдыхать
на свободе
от безработиц.
Значит,
крепко вас кроем,
что лжете
так злобно и грубо.
Значит,
прочно в нутро им
топор залетел
дроворуба.
Проверяя
свой строй,
набивая
патронами ранцы,
поднимают
свой вой
банкиры
Америк и Франций.
Замогильная тварь,
ты о ком
завела панихиду?!
Пролетарий земли,
поднимись и ударь,
обеззубь и гони
от рабочего входа
ехидну!
Значит –
наголо зверство,
что воют
так нагло и едко.
Значит –
намертво в сердце
врубилась в их век
пятилетка!
1931
На черта такое «Ученое общество», в котором наука на месте топчется!
Флаг науки
плещется гордо!..
Обществ ученых –
не перечесть.
Скальпель,
линза,
флаг
и реторта
охраняют
их доблесть и честь.
Но за линзой
и за ретортой
шорох длится
стари потертой…
Испытатели природы,
изучатели воды
заградили
плотно входы
гущей
древней бороды…
Вам, профессор,
знанья дать бы:
«Тьму разбей,
и мрак рассей!»
Нет,
в «наследственной» усадьбе
он разводит
карасей.
С видом
бабочек невинных,
взвив
дипломов вороха,
меж цветочков
и травинок
приспособились
порхать.
Но бабочка – бабочке
рознь:
одну изучай,
другую брось.
Особенно,
если опустится
на свежую грядку
капустница.
Надеемся твердо,
что «Варнитсо»
времени
не упустит,
проверив,
где свежесть ростков –
налицо,
и где –
засилье капустниц.
1931
Винтовочка
Расстилайся, ровная дорога,
непройденной новизной.
Красная Армия – белая тревога
от винтовки нарезной.
В кого метим,
того знаем
в полный рост.
Винтовочка
нарезная,
бей внахлест.
Мы тебя смажем, мы тебя почистим
и заляжем в камышах.
Не дозволим лодырям-фашистам
нашей стройке помешать.
Не дождутся,
не узнают
наших слез.
Винтовочка
нарезная,
бей внахлест.
В заплечах у нас противогазы,
гусьи шеи – хобота.
Не допустим черную заразу
нас в обротку обротать.