Но если бы он и не был таков, то второй вопрос все-таки разрешается не в том смысле, как решает его кассатор. Хотя судебная палата, предавая Назарова суду, удостоверила, согласно требованию 534 статьи Устава уголовного судопроизводства, что следствие произведено без нарушения существенных форм и обрядов судопроизводства, но кассатор доказывает, что таким существенным нарушением следует считать допрос свидетелей об образе жизни, связях и занятиях Назарова, тогда как об этом могло быть исключительно произведено лишь дознание чрез окольных людей, установленное 454 статьей Устава уголовного судопроизводства. По мысли кассатора, обстоятельства, удостоверяемые повальным обыском, никоим образом не могут быть предметом свидетельских показаний. Иными словами — все, что не относится непосредственно к факту преступления, что не входит в материал для установления состава преступления — все это, если оно касается обвиняемого, может быть добыто лишь путем повального обыска. Такой взгляд представляется крайне односторонним. Дознание чрез окольных людей имеет двоякую цель: собрать необходимые для разъяснения дела или же для проверки ссылки подсудимого сведения о его личности и поведении, т. е. об образе жизни, связях и занятиях, и не отвлекать от обычных условий жизни многих лиц, могущих дать такие сведения. При выработке и начертании статей 454—466 Устава уголовного судопроизводства эта двоякая цель была прямо указываема. Сведения о поведении обвиняемого, состоящие в подробных и ясных данных о занятиях, связях и образе жизни его, необходимы, — говорилось в комиссии по составлению Судебных уставов, — в делах, где существуют одни лишь улики. «Без них такие дела были бы не ясны и для судей, и для присяжных заседателей, причем предъявление таких сведений не может ввести последних в заблуждение, ибо председатель суда обязан предостеречь их от неосторожных заключений по этому предмету. При суждении о степени виновности невозможно обойтись без соображения поступка подсудимого с прошедшею его жизнью!» При этом было высказано, что «судом всегда судится не отдельный поступок подсудимого, но его личность, насколько она проявилась в известном противозаконном поступке; преступление, составляющее в жизни подсудимого изолированный факт, не может иметь пред судом одинакового значения с тем, которое проистекает из глубоко укоренившейся наклонности ко злу, а эта большая испорченность может явствовать не только из справки о судимости, но доказывается и другими предосудительными поступками обвиняемого, не подлежавшими судебному разбирательству, по отзывам людей, коротко его знающих и заслуживающих доверия». Рассуждая таким образом, составители статей с дознании чрез окольных людей признавали, что «сведения о личности подсудимого можно почерпать и из свидетельских показаний, для чего не представляется безусловной невозможности», но усматривали вместе с тем в тягостной повсюду, и в особенности в России, обязанности личной явки свидетелей в суд важное, почти равносильное невозможности, неудобство, так как вызов значительного числа свидетелей сначала к судебному следователю, а потом в суд, при наших огромных расстояниях, был бы сопряжен с большими затруднениями и увеличил бы чрезмерно судебные издержки.
Рассматривая подробно статьи Устава, говорящие о дознании чрез окольных людей, мы найдем, что процедура дознания, установленная ими, возможна лишь в селениях и маленьких местечках и городках. В больших городах, и особливо в столицах, этот способ собирания сведений совершенно неприменим. Ни домохозяева одного околотка с обвиняемым, ни старшие в их семействах лица, о которых говорит 457 статья Устава уголовного судопроизводства, не могут в действительности дать никаких указаний не только об образе жизни, но даже и о наружности обвиняемого, живущего обособленною столичною жизнью в населенном квартале, среди каменных громад, жители которых обыкновенно вовсе незнакомы между собою. Расспрос отдельных, определенных групп людей, применяясь к 457 статье, был бы нецелесообразен, ибо допрос сослуживцев, сотрудников и начальства может выяснить личность лишь с одной официальной или профессиональной стороны, да и по условиям служебного быта будет, по большей части, довольно бесплоден по своим результатам; допрос прислуги и домовой администрации давал бы крайне односторонний и во многих случаях даже опасный, ввиду степени развития допрашиваемых, материал. Следует ли из этого, что за отсутствием разумной возможности произвести дознание чрез окольных людей, надо совершенно отказаться от собрания тех сведений, необходимость которых признается, однако, ст. 457 Устава уголовного судопроизводства? Но в таком случае не обратится ли спрос окольных людей в привилегию жителей маленьких местечек, а у городского и столичного жителя не будет ли отнята возможность сослаться и, в свою очередь, на людей, рассыпанных спорадически в разных уголках этого города, и требовать, чтобы было выслушано их мнение, основанное на давнем знакомстве, о том, способен ли такой обвиняемый на совершение того, что ему приписывают и в чем он не признает себя виновным? А, между тем, такой допрос в некоторых случаях существенно необходим. Знаменитая надпись в судилище Венецианской республики, гласившая судьям «ricordatevi del povero fornajo», — «вспоминайте о бедном (т. е. невинно казненном) хлебнике», одинаково применима и к случаям осуждения