Первое из них есть нарушение абсолютного характера, а именно нарушение 929 статьи Устава уголовного судопроизводства, выразившееся в том, что член суда Горицкий, председательствовавший при первом рассмотрении этого дела, принимал участие, в качестве докладчика, в распорядительном заседании после кассации приговора для рассмотрения ходатайства подсудимых о вызове свидетелей и экспертов, причем это ходатайство в значительной своей части не было уважено. Закон, изображенный в 929 статье Устава уголовного судопроизводства, совершенно определенно воспрещает рассмотрение дела, после отмены приговора, теми же самыми судьями, которые входили в состав присутствия, постановившего первый приговор. Еще в 1875 году, в решении по делу Собакарева, Правительствующий Сенат указал, что правило 929 статьи обязательно и для приготовительных к суду распоряжений, а в 1876 году даже распространил это правило на осуждение дел, переданных другому составу присяжных, по 818 статье Устава уголовного судопроизводства вследствие единогласного признания судей, что осужден невинный. В объяснениях своих по этому поводу член суда Горицкий ссылается на то, что в 1878 году состоялось решение по делу Ахназарова, коим признано, что правило 929 статьи Устава уголовного судопроизводства распространяется лишь на состав присутствия, постановляющий приговор по существу, а не частное по делу определение, но это объяснение не заслуживает уважения, во-первых, потому, что в 1893 году состоялось решение по делу казака Жилы, которое вполне определенно и категорически подтвердило взгляд, высказанный по делу Собакарева, причем действие лица, нарушившего 929 статью своим участием в приготовительных к суду распоряжениях, было признано подлежащим дисциплинарному взысканию и передано на рассмотрение соединенного присутствия первого и обоих кассационных департаментов; а во-вторых, потому, что изложенное в объяснении содержание решения по делу Ахназарова почерпнуто не из подлинного решения, а из краткого тезиса сборника Щегловитого, который по самому своему назначению не может передавать обстоятельств дела. Если дать себе труд прочесть подлинное решение по делу Ахназарова в официальном кассационном сборнике, то окажется, что в деле Ахназарова вопрос шел лишь об участии состава, решавшего в первый раз дело, в рассуждениях о том, какому из департаментов палаты — уголовному или гражданскому — надлежит в другом составе рассмотреть вновь кассированное производство. Поэтому решение по делу Ахназарова нисколько не идет вразрез с решениями по делам Собакарева и Жилы, и остается лишь пожалеть о том, что эти решения не были применены во всей их полноте по настоящему делу. Статья 929 Устава уголовного судопроизводства имеет коренную связь со всем кассационным производством и толковалась Правительствующим Сенатом всегда с особым вниманием. На такое же внимание к таким своим решениям, имеющим не только разъяснительный по данному делу, но и общий по всем делам императивный характер, со стороны подчиненных ему судебных учреждений имеет право рассчитывать
Правительствующий Сенат, ибо иначе пришлось бы повторить слова великого его основателя — «всуе законы писать, если их не исполнять» и допустить замену точного смысла закона, разъясненного высшим, призванным к тому судилищем, личным усмотрением суда по правилу: Sic volo, sic jubeo! Stat pro ratione voluntas! [12]
Уже одного нарушения 929 статьи Уголовного судопроизводства было бы достаточно для того, чтобы отменить приговор по настоящему делу. Но независимо от этого существует ряд других нарушений по свойству самого дела. Первое из них выразилось в постановлении суда от 19 августа 1895 г. об отказе жалобщикам в вызове оправданных при первом рассмотрении дела подсудимых Александрова и Гаврилова. Решениями Правительствующего Сената за 1871 год № 450, за 1873 год № 359, за 1877 год № 29, за 1878 год № 39 и другими вызов таких оправданных подсудимых в качестве свидетелей признан для суда обязательным, в порядке, установленном 557 статьей, и распространен не только на оправданных подсудимых, но даже и на осужденных. Поэтому отказ в вызове оправданных подсудимых по требованию обвиняемых, подлежащих суду второй раз, есть явное стеснение прав последних, которое ни в каком случае и никогда не может быть объяснено даже тем, что показания этих свидетелей не имеют непосредственного отношения к делу, ибо против этого свидетельствует самая скамья подсудимых, которая при первом разбирательстве дела одинаково приютила на себе и оправданных, и осужденных. Идя последовательно, пришлось бы признать, что и объяснения этих лиц, данные в первом заседании, к делу не относятся. Несомненно, что обвиняемый по одному и тому же преступлению есть и один из важнейших свидетелей, если только суд, по внутренней оценке, не найдет необходимым отнестись к нему с недоверием. Объяснения, сделанные по этому предмету судом, не представляются основательными. В них говорится об отсутствии основного закона, который делал бы такой вызов обязательным. Но Устав уголовного судопроизводства делает обязательным вызов всякого лица, могущего быть свидетелем по делу, и в статьях 713, 714 и 721 определено, в чем состоит то отношение человека к делу, которое придает ему характер свидетеля. Поэтому и за невозможностью признать показания оправданных не относящимися к делу они несомненно имеют право занять в деле положение свидетелей, причем это их право подтверждено и закреплено приведенными решениями. Об отсутствии какого же основного закона говорит объяснение суда? Едва ли можно предположить, чтобы оно имело в виду законы основные, помещенные в первой части первого тома Свода законов, ибо они по важности своей, конечно, не могут касаться таких вопросов, как вызов свидетелей. Поэтому говорить о применении их к настоящему делу невозможно, да и ничего относящегося к отправлению уголовного правосудия в них нет, если не считать ст. 65, обязывающей все без изъятия места, а следовательно и судебные, утверждать свои определения на точных словах закона — «не допуская обманчивого непостоянства самопроизвольных толкований».