– Пожалуйста, тетя, я спать совсем не хочу, – ответила Зинаида Львовна, а сама подумала: «Зачем она пришла? – опять мучить меня, хвастаться?»
Г-жа Фукс села рядом с племянницей и ласково начала:
– Мы, Зина, давеча с тобой совсем не так говорили, как нужно, и не так, и не то. Я понимаю, что тебе трудно относиться равнодушно, но ведь это же все не от нас зависит, что случилось.
– О чем же тогда говорить? – надменно промолвила Зинаида. – Если все случается мимо нашей воли, если мы совершенно ни при чем в наших собственных поступках, то остается сидеть сложа руки и смотреть, что судьбе заблагорассудится с нами сделать. Да, в сущности говоря, я так и поступаю. Я не знаю, о чем больше говорить.
– Это все тоже не то. Так можно окаменеть. Ты сама, Зина, не замечаешь, что сделалась какая-то деревянная.
– Что же мне, обливать тебя кислотой? Рвать на себе волосы, умолять мужа вернуться или повеситься на полотенце? Я этого не хочу и не могу, делать. Как же ты хочешь, чтобы я себя вела?
– Я хочу, чтобы у тебя растопилось сердце, – тихо сказала тетя Марта, – потому что так нельзя жить. Ведь ты жила, покуда ты мечтала, а как только пришлось по-настоящему жить – ты сделалась неживой, окостенела.
Зинаида Львовна пожала плечами и развела руками молча. Помолчала и Марта Николаевна. Наконец младшая снова начала говорить тихо и жалобно:
– Я не стану доказывать, жива я или нет. Мне совсем не интересно это делать, и потом слова, всегда одни слова. Кто поживет – увидит. И упрекать тебя я не буду, потому что действительно ни ты, ни Петя не виноваты. Перед тем, как тебе сюда приехать, со мной случился странный случай. Я видела – и не во сне, – что ты приехала к нам и привезла Мейера. Тогда я очень испугалась и ничего не понимала. Теперь как будто я начинаю понимать. Между мною и теми, кого я люблю, стоите вы: ты и покойный Мейер. Но то, что стоит между, не всегда разъединяет, иногда оно, наоборот, соединяет. Потому я к тебе не ревную и не ненавижу, но видеть сейчас мне тебя трудно пока. Я была слишком зыбка, слишком неопределенна для Пети и, может быть, недостаточно его любила. Но теперь я вижу все яснее и яснее. Если есть на земле прочное чувство, я дождусь того, что Петя ко мне вернется. Может быть, я не доживу до этого, но дождусь. И у меня есть помощник – даже два, если хочешь. Я не буду просить Петю о возвращении, но буду ждать.
Марта Николаевна наклонилась к Зине и прошептала:
– А я его тебе сберегу. Я завтра рано утром уеду, так что мы до осени не увидимся. Внешне в городе все останется по-прежнему, конечно?
– Конечно, не надо скандала. Это распущенно и безвкусно.
Тетя Марта поцеловала Зину и сказала:
– Ну, прощай, не сердись на меня.
Зинаида Львовна ответила на поцелуй, промолвив:
– Прощай, тетя, а относительно того, чтобы сердиться на тебя, – я уже сказала, как я обо всем этом думаю и чувствую.
На следующее утро, действительно, г-жа Фукс уехала, а взамен ее получилась телеграмма, что приезжает Сашенька. Зина и Клавдия Павловна сообщили об этом Виталию, чтобы предупредить его и посмотреть, каких он намерений относительно своей беглой жены. Виталий Павлович был, очевидно, взволнован и выразил твердое желание вести себя по отношению к Александре Львовне как любящий, трогательный и прощающий супруг. Может быть, это его желание было и искренне, и даже наверно оно было таковым, но выражал он его так подчеркнуто, преувеличено и смешно, что Клавдии Павловне сделалось стыдно за брата и она прервала его словами:
– Там видно будет! В каких духах приедет твоя жена, может быть, ей не нужно будет твоего благородства.
Александра Львовна приехала как-то неожиданно и вдруг появилась на пороге комнаты, одетая вся в черное и сама какал-то почерневшая и постаревшая. Она на секунду остановилась, потом быстро подошла к Виталию и, опустившись перед ним на колени, сказала:
– Прости меня, Виталий.
– Что ты, Саша, Саша, не надо, – забормотал тот вместо приготовленных трогательных фраз и неловко поднимая жену с пола, а та, поднявшись, положила свою голову ему на плечо и прошептала, закрывая глаза:
– Я так устала.
– Мы тебя успокоим, ты отдохнешь, я буду твоей нянькой, – говорил Виталий, гладя Сашу по волосам.
– Обоим-то вам нужна нянька, и ею буду я, если вы будете меня слушаться, – сказала Клавдия Павловна, входя на эту сцену со связкой ключей у пояса.
– Мы будем слушаться, – сказали те оба враз, как маленькие.
Вдруг Александра Львовна спросила просто и деловито:
– Вы еще не служили панихиды?
Присутствующие переглянулись и сказали, что нет.
– Завтра нужно отслужить, а также и молебен о здравии раба Божьего Андрея. – И затем, обращаясь к Зинаиде Львовне, Сашенька добавила: – Я видела Толстого в Мюнхене – он святой.