Комиссия народного просвещения сначала была заменена Королевским советом народного просвещения, председатель которого (как некогда великий магистр) облечен был особой властью, сносился с правительством, подписывал дипломы и пр. Два другие члена совета пользовались прежними правами канцлера и казначея, а третий был ректором парижской Академии (ноябрь 1820 г.). Затем права председателя получают более устойчивый и определенный характер: он становится помощником государственного секретаря (февраль 1821 г.). В то же время членам преподавательского персонала вменяется в обязанность «положить в основу преподавания принципы религии, монархии и легитимизма»; это — старая формула времен Империи, доведенная до своего логического конца. В 1822 году эволюция эта достигает своего завершения: Университету возвращается его название и должность великого магистра, который получает обратно права, установленные декретом 1808 года. В августе 1824 года великий магистр становится «министром духовных дел и народного просвещения». Таким образом, Университет занимает определенное место в ряду государственных учреждений. Он становится отраслью центральной власти и — в большей степени, чем когда-либо — орудием властвования.
Первым великим магистром и министром народного просвещения был монсеньор Фрейсину, епископ Гермпольский. Во время его управления Университетом последний до известной степени подчинялся власти духовенства. При министерстве Мартиньяка он начал освобождаться из-под этой опеки, и тогда со всех сторон раздались резкие протесты против его монополии. События 1830 года, приведшие к власти многих «универсантов», довершили отделение Университета от церкви. Вместе с тем новая хартия обещала свободу преподавания (ст. 69). Правда, исполнение этого обещания постоянно откладывалось в долгий ящик, и, несмотря на энергичные требования, Луи-Филипп так и пе сдержал его до самого конца своего царствования.
Высшее образование. В новом Университете, как и в старом, продолжали существовать три ступени образования: высшее, среднее и низшее.
Высшее образование давалось факультетами богословским, юридическим, медицинским, естественным и литературным. Из этих факультетов процветали только юридический, насчитывавший в 1814 году 3000 слушателей, и медицинский с 1200 слушателей. Естественный и литературный факультеты, почти не имевшие слушателей, являлись в большинстве случаев простыми экзаменационными комиссиями. В 1816 году Людовик XVIII закрыл двадцать отделений этих двух факультетов, и никто от этого ничего не потерял. Высшая Нормальная школа, помещавшаяся тогда на Почтовой улице, в бывшей семинарии «Отцов святого духа», была организована в декабре 1815 года. Профессорам ее, прежде называвшимся репетиторами, а теперь получившим название maitres de conferences (лекторы J, поручено было вести свои курсы независимо от преподавания, дававшегося факультетами. Круг предметов, преподававшихся на юридических факультетах, был расширен (март 1819 г.).
Все эти реформы, бывшие делом рук Ройе-Коллара, прошли не без некоторых трений. В 1819 году разыгралось особенно много студенческих волнений. Это набросило некоторую тень на Университет, и когда Ройе-Коллар удалился в отставку, наступила реакция. Последовательно были закрыты: курс Виктора Кузена в Сорбонне (1821); юридический факультет в Гренобле (1821), вскоре восстановленный монсеньором Фрейсину; Нормальная школа (1822); новые курсы, учрежденные на юридических факультетах, которые Корбьер хотел закрыть все разом (сентябрь 1822 г.); парижский медицинский факультет, снова открытый через несколько месяцев при новом составе профессоров (ноябрь 1822 г.), и, наконец, курс истории, читавшийся Гизо в Сорбонне (1825).
В 1826 году эра строгостей, видимо, миновала. Был основан под названием Подготовительной школы эмбрион Нормальной школы, в виде придатка к Лицею Людовика Великого (9 марта). Ватимениль восстановил на некоторых юридических факультетах закрытые курсы и возвратил Кузену и Гизо отнятые у них кафедры. Но он не смог оживить сонные провинциальные факультеты, которые, если не считать Монпелье и Тулузы, влачили жалкое существование в атмосфере полного равнодушия со стороны общества.
При Июльской монархии Нормальная школа получила свое прежнее название (август 1830 г.), а развитию ее дан был новый толчок[133]. Затем началась шумная борьба между двумя враждебными направлениями: с одной стороны, Гизо и Кузен желали основать в провинции четыре или пять крупных центров научного преподавания, с другой — Вильмэн и Саль-ванди стремились чрезмерно увеличить число естественных и филологических факультетов и превратить их в «комиссии для выдачи дипломов на звание бакалавра». Вся история высшего образования за период 1836–1847 годов сводится к открытию этих в большинстве случаев бесполезных учебных заведений. Революция 1848 года подоспела весьма кстати, чтобы остановить этот широкий поток. К сожалению, она приостановила и другие проекты Сальванди, внесенные в 1847 году и гораздо лучше продуманные. В этих проектах заключался обширный план преобразования университетского преподавания права, естественных наук, медицины и литературы, — преобразования, которому суждено было осуществиться только в наши дни, тогда как, не будь событий 1848 года, оно, быть может, совершилось бы лет на пятьдесят раньше[134].
Среднее образование. Реставрация совершенно не занималась средним образованием, постановка которого осталась такой же, какой она была во время Империи. Императорские лицеи получили просто название королевских коллежей, которое они сохранили вплоть до 1848 года. Что же касается программы средних учебных заведений, то преподаванию закона божия было отведено гораздо больше места, преподавание философии было ограничено изучением логики, а преподавание истории было перенесено в младшие классы.
Наряду с государственными («университетскими») средними учебными заведениями и независимо от них стали развиваться духовные средние школы. Как известно, на основании декрета 1808 года частные учебные заведения подлежали надзору Университета и должны были получать от него предварительное разрешение. Действие этого правила не распространялось на «малые семинарии», которые епископы имели право основывать в своих епархиях для подготовки будущих священников. Эти малые семинарии возникли повсюду, и с течением времени число их воспитанников сильно увеличилось, причем только часть учеников впоследствии вступала в духовное звание[135]. Наделе эти малые семинарии получили характер настоящих средних учебных заведений, из коих некоторые, вдобавок, находились в руках иезуитов, а это считалось отягчающим обстоятельством.
Общественное мнение в то время еще не свыклось с идеей свободы преподавания, вызываемой одновременно и уважением к правам семьи и заботой о прогрессе науки. В быстром развитии малых семинарий публика не хотела замечать и не замечала ничего, кроме посягательства на монополию королевского Университета. Со всех сторон раздавались требования, чтобы правительство вмешалось в это дело[136]. 16 июня 1828 года Мартиньяк заставил Карла X подписать два ордонанса. Один из них ограничивал число воспитанников малых семинарий 20 000 человек и, между прочим, требовал, чтобы списки назначаемых епископами ректоров и директоров представлялись на утверждение короля. Второй подчинял малые семинарии надзору Университета и требовал от всех профессоров семинарий присяги в том, что они не принадлежат к недозволенным конгрегациям. Таким образом, монополия Университета была усилена. Тогда стали замечать, что эта монополия, бывшая опасной при Наполеоне, осталась не менее опасной и при Карле X, и отношение к ней изменилось. Ордонансы 16 июня подверглись нападкам в палате депутатов как акт нетерпимости, противоречащий хартии, а епископы заявили, что не могут подчиниться этим ордонансам (август 1828 г.). Чтобы принудить их к покорности, король должен был обратиться к авторитету св. престола.
Дело свободы преподавания сделало большой шаг вперед. На этот раз католики требовали ее с такой же энергией, как и либералы, и Луи-Филипп, каково бы ни было на этот счет его личное мнение, счел политичным обещать ее в хартии. Гизо добросовестно пытался провести это обещание в жизнь. В 1835 году он внес законопроект, имевший целью обеспечить если не свободу преподавания вообще, то по крайней мере свободу среднего образования. Проект этот, принятый палатой депутатов, не был передан в палату пэров, и правительство, поддерживаемое, повидимому, цензитарной буржуазией, намерено было уклониться от выполнения принятых на себя обязательств. Тогда началась энергичная кампания. Монталамбер и Лакордер, против которых было возбуждено преследование за открытие вольной школы, выступили перед палатой пэров с красноречивой защитой своего дела. В 1841 году Вильмэн представил новый проект, который не прошел. В 1844 году повторилась та же неудача. Таким образом, установленный Наполеоном режим оставался вплоть до конца Июльской монархии в полной силе.
133
См. регламенты 18 февраля 1834 года и 19 апреля 1836 года. В 1847 году Нормальная школа была переведена на Ульмскую улицу.
134
Несмотря на известный либерализм, автор не может обойтись без выпадов против революции. — Прим. ред.
135
В 1827 году малые семинарии насчитывали 50 000 учеников, а королевские и частные коллежи — 63 ООО.
136
О той роли, которую в этом движении сыграл Монлозье, см. т. IV, гл. «Католическая церковь и другие вероисповедания».